Затмение

Мариэль, сгорая от любопытства, кивнула. Эльф привел ее на высокий холм, макушка которого не имела ни единого деревца, но склоны его жадно поглощал Вакрохалльский лес. С вершины открывался захватывающий вид на Белые горы и море деревьев, раскинувшееся со всех сторон. Из-за пика Уталы выглядывала луна. На сиреневом небе зажигались вечерние звезды, туман остался внизу, окутывая лес плотными клубами, и все было таким четким и ясным, что сердце замирало от восхищения. Блаженную тишину никак не хотелось нарушать, но Мариэль все-таки спросила, подставив лицо ветру:

- Я слышала, эльфы называют Белые горы «Эл назаил атхаэн», почему? И что это значит?

- Стрекоза с заснеженными крыльями. Эти горы так назывались еще задолго до того, как там поселились гномы и обозвали их Белыми. Согласись, фантизии у них на названия не хватает.

- Да уж… А почему  стрекоза?

Малвель пожал плечами, оставляя вопрос без должного ответа. Снова воцарилась звенящая тишина. Вокруг было совершенно безлюдно. Мариэль поежилась от особо морозного дуновения ветра, чем спровоцировала Малвеля подойти ближе и осторожно обнять ее за плечи. Она, конечно не возражала, но этот незначительный жест смутил девушку. Мариэль еще раз обвела лес под ними взглядом и заметила на одном из деревьев темный силуэт, впившийся в них глазами. Но буквально через миг клубы тумана скрыли эльфа или эльфийку из виду.

Домой Мариэль вернулась глубоко за полночь и до утра не смыкала глаз. Ее не оставлял один вопрос: кто был там в тумане? Почему-то силуэт показался ей смутно знакомым. Может это был обычный эльф, гуляющий, как и они, по лесу в поисках смысла жизни и наслаждающийся видом. Но во взгляде его было что-то неприятно е и сковывающее, от воспоминания о котором становилось не по себе.

                                                                  ***

Туман сгущался над Эфелоном целую неделю и развеялся только в день похода к Пуро-пунаин.  Тем вечером Малвель зашел к Мариэль за два часа до заката. Она, уставшая от ежедневных гуляний, требующих стянутую корсетом грудь, сидела, укутавшись в халат, в кресле гостиной. Музыка в наушниках и книга сказаний о Вакрохалле отключили ее от реальности, и Мариэль не заметила, как вошел Малвель. Молодой эльф коснулся плеча девушки, от чего она вздрогнула.

Ей пришлось попросить Малвеля подождать, пока она оденется, и они отправились к Пуро-пунаин.

Река оказалась узким ручейком, чем немного разочаровала Мариэль. Вода в нем почти не двигалась – настолько спокойное было течение.

Поблизости деревьев почти небыло – весь берег покрывали никем не тронутые сугробы. Как оказалось, Малвель привел ее в самое безлюдное место на всем протяжении Пуро-пунаин, но не менее красивое. Было не сложно догадаться, почему это был не самый излюбленный эльфами берег – он находился в часе ходьбы от Эфелона. И только когда солнце коснулось зеркальной глади реки, Мариэль поняла, для чего Малвель привел ее к черту на куличики.

Скопление любопытных зевак на берегах испортило бы весь пейзаж. Если на Нукиэнэн толпа не мешала созерцать чудо, то здесь для глубины ощущений требовалось уединение.

Река окрасилась в алый цвет заходящего солнца, кровавой дорогой пролегая через, объятый белоснежным мерцанием, мир.

Хоть смысл этого явления и был схож с водопадом, Мариэль это зрелище поразило до глубины души. Ею овладели совершенно противоречивые чувства. Она восхищалась красотой и контрастом картины, но вызывало у нее отвращение сходство с полем боя, по которому растекаются такие же реки крови. В ней проснулась любовь ко всему миру и печать о том, что она не сможет поделиться своими впечатлениями с семьей и близкими.

Глава 20. Лицо, хранилище и память

Каникулы пролетели быстро. Мариэль была этому даже рада. После похода к Пуро-пунаин до следующего урока оставалось еще десять дней. Она, конечно гуляла с друзьями, но скоро Лафитлин и Златоэорис куда-то пропали, занятые своими делами, а Малвель навещал ее только по вечерам. И целыми днями Мариэль не выходила бы из дома, но она нашла себе занятие. Сначала она принялась вырезать из дерева шахматную доску и шашки, а когда это было сделано, решила воссоздать или, как она любила выражаться, изобрести велосипед.

Несколько лет назад ей подарили велосипед в разобранном виде и собирать ей пришлось его самой. Так что все детали она хорошо запомнила. К тому же в этом деле ей помог год занятий профессиональным велоспортом.

Некоторые детали для двух велосипедов она заказала у местного кузнеца, часть сделала своими руками а остальные смастерила, призвав на помощь магию.

Что бы вытесать из бревен педали, сидушку и   руль она потратила три дня. За раму, цепь, ободы колес и спицы она заплатила десять золотых монет, а в покрышки и камеру она резиновую подошву изношенных кроссовок.

Еще день ей потребовался бы, что бы собрать это все воедино. И как раз этого дня ей и не хватило. Утром первого января она спешила к Резхарасу.