Затмение

– Нет… нет, я мало к такому приспособлен. По мне, так лучше за монитором. Я работаю в Сберегательном банке.

Вопрос его явно удивил. Ведь сотрудников основных обслуживающих компаний в городе все знали.

– Мне нужно также поговорить с вашей женой, – коротко сказал Ари.

– А… с моей женой? Думаю, она спит.

Ари спокойно стоял на крыльце. Не улыбался. Просто ждал, позволив времени работать на себя.

– Я за ней схожу.

Вздохнув, Йокуль исчез.

В ожидании Ари отступил на несколько шагов и рассматривал выкрашенный в желтый цвет дом; по стене полз паучок. Красили дом, похоже, совсем недавно, но построен он, скорее всего, в шестидесятых или семидесятых.

– Здравствуйте, – раздался усталый голос.

Ари оглянулся и увидел беременную женщину.

– Меня зовут Мона. Вы хотели со мной о чем-то поговорить? Вы, должно быть, Ари. Томас мне о вас рассказывал… он мой родственник.

– Здравствуйте. У меня к вам короткий вопрос. Вы знаете, где ваш деверь Логи был сегодня ночью?

– Да, он был дома, – ответила она устало. – Мы не давали ему спать.

Она указала на свой живот и попыталась выдавить из себя улыбку.

Ари попрощался.

По пути к полицейской машине его взгляд обратился в сторону гор.

Повсюду на склонах все еще лежал снег.

Зима никогда не уходила далеко от Сиглуфьордюра.

17

Услышав по радио, что хозяином дома, в котором нашли тело, был Рикард Линдгрен, Исрун поехала в новостной отдел. Во рту по-прежнему ощущался неприятный привкус пепла. С течением дня пепельное облако над столицей стало толще, и температура повысилась. Чертово извержение. Обычно она наслаждалась теплыми летними днями, но сейчас предпочла бы холодный северный ветер.

Она хорошо помнила дело Рикарда. Об этом писали во всех новостях, когда она работала в отделе, еще до магистратуры. Правда, его имя не называли; такое решение принял тогдашний руководитель отдела, который проявлял исключительную осторожность в освещении трагических событий. Из-за пьянства врача умерли три пациента.

Согласно национальному реестру Рикард официально проживал в Швеции. Исрун позвонила своей приятельнице Элин, в прошлом работавшей в газете и проводившей собственное расследование этого дела. Потом она из газеты ушла, устроившись специалистом по связям с общественностью в фирму, которая раньше была процветающей частной компанией, но разорилась во времена кризиса и перешла в собственность крупнейшего кредитора – государственного банка. Возможно, у нее была какая-то интересная информация о Рикарде. Исрун увидела для себя шанс заработать несколько очков в глазах Ивара, но для этого нужно было добраться на север в разумное время.

– Привет, это Исрун, – сказала она неуверенно.

– Сколько лет, сколько зим, – радостным голосом отозвалась Элин.

– Да… дел невпроворот.

И в этом не было преувеличения. Последние два года ее жизнь напоминала американские гонки и почти все время по прямой вниз.

– Как дела в мире пиара? Тебе ведь иногда удается подкармливать старых коллег хорошими новостями?

– Случается, – сказала Элин и засмеялась.

– Мне нужно у тебя кое-что узнать.

– Ну?

– Помнишь Рикарда Линдгрена?

– Еще бы! Полный отморозок.

– Ты ведь тогда следила за ходом расследования?

– Ну да, писала иногда о нем, особенно в связи с исками о компенсации.

– Он по-прежнему живет здесь или уехал в Швецию?

– Последний раз, когда я о нем слышала, он жил здесь, в квартире сестры.

В голосе Элин сквозило явное удовольствие от возможности помочь бывшим коллегам по журналистскому цеху. Получив от нее имя сестры, Исрун через полчаса стояла у подъезда многоквартирной новостройки.

Методом исключения она вычислила нужную кнопку домофона: имя сестры нигде не значилось, значит ей нужна единственная непомеченная кнопка. Квартира на шестом этаже.

Она позвонила в домофон, отвернувшись от камеры. Никакого ответа. Позвонила снова, подождала. Ответил хриплый мужской голос.

– Рикард? Я из уголовной полиции… – (Черт, надо было сказать, что от национального комиссара.) – У меня к вам небольшой разговор о вашем доме на севере.

Он фыркнул и впустил ее.

Исрун поднялась на лифте на шестой этаж. Раньше она с легкостью поднялась бы пешком. Но не сейчас. Теперь у нее на это не было сил.

Найдя нужную квартиру, нажала кнопку звонка.

Открыл мужчина. Она улыбнулась и, поставив в дверной проем ногу, быстро протиснулась сама, прежде чем он растерянно произнес:

– Послушайте, я же вас знаю, этот… этот шрам.

Обычно люди не говорили ей о шраме.

– Я видел вас по телевизору. – Затем он повысил голос: – Никакой вы не полицейский. Убирайтесь.

– У меня к вам предложение, – сказала она абсолютно спокойно. – Мне нет никакого дела до ваших делишек, меня интересуют любые сведения об Элиасе Фрейссоне. Если вы ответите на несколько моих вопросов, я обещаю не упоминать вас в репортаже. Если нет…

Она помедлила. Раньше она не была такой жесткой и бескомпромиссной. Последние два года сильно ее изменили.

– …Если нет – можете рассчитывать на полный дом журналистов.

Он растерялся.

– У меня в машине оператор, – солгала она. – Я позову его – и от съемки вам не отвертеться.

– Что вы хотите знать об Элиасе? – спросил он сердито.