Затмение

Кроме того, они с Томасом получили подробную информацию от полиции Акюрейри о ходе расследования. Какой-то столичный корреспондент звонил в полицию Сойдаркрокюра и выяснял, не был ли Элиас замешан в контрабанде наркотиков. Сослался на свои источники, но не захотел их назвать. После этого полиция провела расследование, но ничего подобного не обнаружила. Помимо прочего, оказалось, что Элиас вроде только что вернулся из Дании, куда ездил на несколько дней в начале недели. Однако он не бронировал стыковочный рейс ни в одной из исландских авиакомпаний, а летал ли зарубежной, сейчас как раз выяснялось.

Ари также связался с третьим коллегой Элиаса, Паулем Рейниссоном, которого Томас назвал Палли Полицейский, поскольку тот одно время летом работал в полиции Сиглуфьордюра. Пауль был на пути из Рейкьявика и обещал зайти в отделение, как только окажется в городе.

Ари решил тем временем заняться художником по имени Йои. Хакон, прораб в тоннеле, неоднократно о нем упоминал. Если верить Хакону, Йои и Элиас рассорились из-за благотворительного фонда «Помощь на дому».

Это было многообещающим.

19

Художник жил в старом одноэтажном доме, окрашенном в белый цвет. Вьющиеся растения почти закрывали фасад, а в окне над входной дверью стояли расписные матрешки, ярко-красные с желтым узором, выстроенные в шеренгу по росту, от самой большой слева до самой маленькой справа.

Звонка не было; Ари осторожно постучал по стеклу или, скорее, витражу в двери. Из-за угла дома вышел мужчина средних лет.

– Идите сюда, я работаю в саду.

При виде его густой и длинной седой бороды Ари поймал себя на мысли, что перед ним Дед Мороз.

– Томас предупредил меня о вашем приходе.

На лужайке, среди разросшихся кустов красной смородины и маленьких елочек, лежал белый холст, разукрашенный отпечатками ног. Ари обратил внимание, что Йои босой и обе ноги запачканы краской. Вот и теперь, окунув правую ногу в ведро с синей краской, он попрыгал на ней по холсту.

– Пишете? – спросил Ари, понимая, однако, что вопрос прозвучал глупо.

– Можно и так сказать, – весело отозвался Йои.

– Насколько я знаю, вы перформщик.

– Да, на этом я заработал имя, но перформансы плохо продаются, вы меня понимаете? Так что теперь я еще пишу картины, чтобы заработать на хлеб, а иногда также пою и играю. Кстати, жить здесь совсем недорого, мне много не надо. Эту работу уже купил голландский коллекционер. Я там очень популярен, должен вам сказать. В наши сложные времена совсем неплохо продавать картины за границу – получаешь чертовски много крон за каждый евро!

Из страха запачкать в краске ботинки Ари старался по возможности не двигаться.

– И давно вы уже здесь живете?

– А где я вообще живу? – вопросом на вопрос ответил художник, не поднимая глаз. – Я человек мира, ну да, живу здесь более-менее с рождения. К добру оно или нет – судить другим.

– «Оно»? – нетерпеливо переспросил Ари.

– Мое рождение, – глубокомысленно произнес Йои.

– К вопросу о жизни и смерти, – сказал Ари официальным тоном. – Насколько я понимаю, вы были знакомы с человеком, которого убили минувшей ночью, с Элиасом Фрейссоном.

Йои поднял глаза, но не успел ответить, как Ари добавил:

– И не особенно ладили.

Йои усмехнулся:

– Да, я его знал. Отъявленный негодяй. – Его тон стал серьезнее.

– Чистый ангел, – вырвалось у Ари.

– Что?

– Чистый ангел – так мне его сегодня охарактеризовали.

– Он умел произвести впечатление, но я видел его насквозь. Я вижу людей насквозь. Свойство художника, знаете ли, – сказал он, продолжая прыгать по холсту на одной ноге.

– У вас были с ним столкновения? – резко спросил Ари: манеры художника выводили его из себя.

– На протестах? Нет, едва ли можно так выразиться.

Йои сошел с холста, окунул левую ногу в желтую краску и снова стал прыгать, на этот раз двумя ногами.

– Протестах? Каких протестах? – Ари не мог скрыть удивления.

– А вы разве о них не знали? – с сомнением спросил Йои.

– Надеюсь, я не отрываю вас от творчества. – Ари раздражало, что собеседник не уделяет ему должного внимания.

– Бог с вами, в условиях стресса мне лучше работается, – непринужденно ответил Йои.

– Так что это были за протесты?

– Вряд ли можно назвать это протестами. Скорее кофейные посиделки. Так мы здесь протестуем. Собрались вместе, всего человек десять, и поставили протестные палатки у тоннеля.

– Я думал, все местные жители поддерживают строительство тоннеля.

– Я – нет. Мы протестовали против уничтожения природы, против того, чтобы взрывали горы, а также против того, чтобы рядом с нашим фьордом прошла вдруг оживленная магистраль. Это один из самых уединенных фьордов в стране. Нетронутая природная жемчужина. Безумно жаль. – Йои хмыкнул.

– Это принесло какие-нибудь результаты?

– Сами видите. Тоннель введут в эксплуатацию уже этой зимой, насколько я понимаю, – резко ответил художник.

– А прошло все мирно?

– Более-менее, – сказал тот вполголоса.

– Что вы имеете в виду? – решительно спросил Ари.