Затмение

Минуту я обдумывала сказанное.

— Мне вспоминаются только свои, — призналась я.

— Они могут совпадать, — подбодрил он меня.

— Ну, та первая ночь, когда ты остался.

— Да, это и моя, тоже. Хотя, в мой самый любимый момент, ты была без сознания.

— Точно, — вспомнила я. — И, тоже, говорила во сне.

— Да, — подтвердил он.

Мои щеки снова покраснели, когда я вспомнила, что могла наговорить, пока спала в объятиях Джейкоба. Я не помнила точно, что мне снилось, и снилось ли что-то вообще, подсказок не было.

— А что я наговорила в эту ночь? — прошептала я еще тише, чем раньше.

Он пожал плечами, и я вздрогнула.

— Все так плохо?

— Ничего ужасного, — вздохнул он.

— Пожалуйста, расскажи мне.

— В основном, ты произносила мое имя, все как обычно.

— Это не плохо, — подозрительно заметила я.

— Хотя, ближе к концу, ты начала бормотать чепуху, что-то типа: «Джейкоб, мой Джейкоб». — я слышала как ему больно, даже шептать такое. — «Твоему» Джейкобу это очень понравилось.

Я вытянула шею, пытаясь поцеловать Эдварда. Его глаз я не видела. Он смотрел вверх, на потолок палатки.

— Прости, — тихо произнесла я. — Просто, так я различаю их.

— Различаешь кого?

— Доктора Джекила от Мистера Хайда. Того Джейкоба, который мне нравиться и этого, который жутко меня бесит, — объяснила я.

— В этом что-то есть. — кажется, я слегка успокоила его. — Угадывай следующую ночь.

— Перелет домой из Италии.

Он помрачнел.

— Тебе она не нравиться? — изумилась я.

— Нет, эта ночь, как раз из моих любимых, но я удивлен, что и в твой список она попала. Разве, ты не вбила себе в голову мысль, что я просто из чувства вины веду себя так, и ожидала, что стоит только самолету приземлится, я тут-же сбегу от тебя?

— Да. — улыбнулась я. — Но ты, все равно, был там, рядом со мной.

Он поцеловал мои волосы. — Ты любишь меня больше, чем я того заслуживаю.

Я посмеялась над этой нелепой мыслью.

— Следующая в списке — ночь после Италии, — продолжала я.

— Да, эта есть в моем списке. Ты была такая смешная.

— Смешная? — обиделась я.

— Даже и представить себе не мог, что у тебя такие красочные мечты. Я целую вечность тебя убеждал, что ты не спишь.

— И я все еще не уверена в этом, — проговорила я. — Ты всегда кажешься мне мечтой, а не реальностью. А теперь рассказывай про свои ночи. Я угадала первое место?

— Нет. Первое место — две ночи назад, когда ты наконец-то согласилась выйти за меня замуж.

Я скорчила рожу.

— В твой список они не входят?

Я вспомнила, как он целовал меня, обещание, которое удалось у него вырвать, и изменила свое мнение: — Да… эта ночь, тоже из моих любимых. Но, только с оговоркой. Я не понимаю, почему она такая важная для тебя. Ты и так получил меня навечно.

— Лет, этак, через сто, когда у тебя будет достаточно опыта, чтобы действительно понять мой ответ, я все объясню тебе.

— Надо будет тебе напомнить — через сто лет.

— Ты согрелась? — он резко сменил тему.

— Все в порядке, мне тепло, — успокоила я его. — Почему ты спросил?

Перед тем, как он успел ответить, тишину за палаткой разорвал ужасный, полный горечи и боли вой. Звук срикошетил от голого скального фасада горы и заполнил все пространство вокруг, казалось, он доносился отовсюду.

Вой, пронзил мой мозг как торнадо, знакомо и странно. Странно, потому что я никогда раньше не слышала, такой несчастный плачь. Знакомый, потому что я узнала голос — узнала звук и поняла значение, словно сама выразила словами. Не было никакой разницы, что Джейкоб был не человек, когда он так закричал. Мне не нужны были переводчики.

Джейкоб был близко, он слышал каждое наше слово, и теперь он страдал.

Вой превратился в всхлипывающие рыдания и все снова стихло.

Я не слышала, но почувствовала, как он тихо сбежал. Почувствовала его отсутствие. Когда он был рядом, я не придала этому значения, а теперь ясно ощутила, ту пустоту после его ухода.

— У твоего обогревателя кончилось терпение, — тихо объяснил Эдвард. — Перемирие закончилось, — добавил он, так тихо, что я не была уверена, сказал ли он это вообще.

— Джейкоб подслушивал, — прошептала я. Это не был вопрос.

— Да.

— Ты знал.

— Да.

Уставившись в никуда, я ничего не замечала вокруг.

— Я никогда не обещал драться честно, — тихо напомнил он мне. — И он заслуживает знать правду.

Я обхватила голову руками.

— Ты злишься на меня? — спросил он.

— Не на тебя, — прошептала я. — Я ужасаю сама себя.

— Не мучай себя, — взмолился он.

— Да, — горько согласилась я. — Надо сберечь сил и помучить Джейкоба еще немножко. Не хочу, чтобы он страдал мало.

— Он знал, что делал.

— Думаешь, это важно? — я глотала слезы, их легко было услышать в моем голосе. — Думаешь, мне важно, что там честно или не честно, и был ли он предупрежден об этом? Я делаю ему больно. Каждый раз, когда поворачиваюсь к нему, я делаю больно снова. — мой голос становился громче, истеричнее. — Я ужасный человек.

Эдвард тесно сжал меня в объятиях. — Нет, это не правда.

— Так и есть! Что со мной такое? — я боролась с его руками, и он отпустил меня. — Я должна идти и найти его.

— Белла, он уже успел убежать на много километров вперед, и там холодно.