Затми меня, если сможешь

Нет, Ева. Этот человек предал тебя. Он больше не смеет претендовать на тебя. Прекрати так жалко пялиться на него, прекрати, слышишь?!

— Советую не сопротивляться и делать все то, что тебе говорят, — слышу его хладный голос со знакомой хрипотцой, которая до сих пор продолжает кружить мне голову.

— Катись в ад, — процеживаю я сквозь зубы.

— Ты права, отец уже заждался меня.

Человек, который разбил мне сердце и напрочь растоптал его осколки, сейчас улыбается самой холодной сардонической улыбкой, добивая меня до последнего.

Я постоянно думаю о том, что мне стоит сохранять спокойствие.

Спокойствие, спокойствие, спокойствие.

Я практически уверяю себя в том, что все происходящее — нереально. Все находится лишь в моей голове. У меня все хорошо, у меня все будет хорошо. Прямо сейчас я очнусь в той стеклянной клетке, в которую меня посадили, и столкнусь с привычной немой тишиной.

Меня по-прежнему никто не замечает. Я все та же невидимка. Я ничего не знаю, я не желаю ничего знать. Я не хочу видеть то, что вижу прямо сейчас.

Но все события, которые только могли со мной произойти — произошли. Они навалились на меня, словно снег с крыши в самый разгар зимы. Они все давят и давят своим весом, и я уже по уши в снегу, беспомощно прижатая лицом к толстой корке льда.

Я бы хотела отключить все чувства и эмоции. Я бы хотела стать тем роботом, который успешно прошел санацию. Я отчаянно хочу вернуться в прошлое и не пойти на ту злополучную вылазку, которая обернулась мне возвратом в сознание. Но я не могу, не могу, не могу.

— Как ты мог так поступить со мной?! — обида вырывается из груди прежде, чем я успеваю сформулировать путающиеся мысли.

— Ничего личного, Ева. Я просто выполнял свою работу, — всего лишь говорит Аарон. Его спокойный и умиротворенный тон действует на меня подобно эффекту кобры.

— Ты хуже своего отца, знаешь об этом?! — яростно кричу я, обливаясь горькими слезами.

— Я мог бы счесть это за комплимент, но из твоих уст это звучит как оскорбление, — произносит он с обольстительной острой улыбкой, которая разрезает меня на части.

— Заткнись! Как же я… как же я ненавижу тебя! — сквозь боль восклицаю я, но всем сердцем осознаю, что лгу.

Я пытаюсь обмануть окружающих и саму себя.

Я люблю его. Я до сих пор чертовски люблю его.

Я сумасшедшая, больная, потеряла рассудок. Но я не могу по одному щелчку пальцев отключить чувства. Не могу перестать думать о том, что между нами было. Не могу перестать думать о том, что он блефует. Я не могу, не могу, не могу поверить в то, что весь этот год он лишь играл со мной. Использовал как очередную игрушку в огромных кровавых лапах «Нью сентори».

У меня полноценная истерика со всеми вытекающими последствиями. Лицо искажается в неприятной гримасе, речь превращается в неразборчивый и бессвязный поток слов, а глаза намертво застилает прозрачная пелена боли. Не слышу никого вокруг, улавливая лишь передвигающиеся мутные фигуры, не разбирая какая принадлежит тому или иному человеку.

Этот день сломал меня.

Нет, сегодня не день правды. Сегодня — день моей смерти.

— Ей нужно время, — мой слух улавливает до боли знакомый мужской голос, который эхом отзывается в сознании. — Дай ей пару дней и все уладится.

— У нас нет времени! — командует женский голос, приближающийся ко мне с каждой безбожной секундой. — Кевин!

— В этот раз она может не пережить…

— Я сказала: коли!

Глава 15

— Я всегда хотел собственную семью, — признался Аарон, лежа на кровати. Его руки с нежностью поглаживали мои распущенные волосы. — Ну, знаешь, такую, когда приходишь домой, а тебя встречает аппетитный аромат с кухни, парочка детишек, которые с порога бросаются к тебе навстречу с криками радости, и жена, которая выходит с кухни с полотенцем в руках и тянется за твоим поцелуем.

Я испустила короткий смешок.

— По-моему, ты слегка идеализировал семейную жизнь. Тем более с двумя детьми.

— А я и не отрицаю, — он беззаботно пожал плечами. — Наверное, потому что с самого детства видел, как отец откровенно насмехался над матерью, ни во что ее не ставил, как в открытую изменял ей, а после рождения Кэти вообще забыл о ее существовании. Кэти родилась, когда мне было около семнадцати, и я практически перенял на себя всю роль отца. Он появлялся лишь пару раз в неделю, оставлял какие-то деньги на содержание семьи и снова проваливал. Мама всегда говорила: мы должны сказать ему спасибо, что он вообще дает какие-либо деньги на семью. Но я и по сей день в корне не согласен с ней, — он провел рукой по лицу, испустив усталый выдох. — А самое интересное знаешь что? В прессе он самый идеальный отец и примерный семьянин. Всегда собирает маму и Кэти на какие-то семейные фотосессии, устраивая ярмарку лицемерия, чтобы поддерживать институт семьи в обществе… А мне хочется блевать каждый раз, когда я вижу эти снимки в новостях.

— Держу пари, твоего отца испортили большие деньги, — предположила я, одной рукой обняв его за плечи, ощутив приятное тепло его тела.

Аарон подавил вырывающийся смешок.