Затонувший мир

Во второй раз я прибыл на побережье лишь через три дня. Коллеги-биологи доверили мне понаблюдать за гигантом и подготовить отчет. Они угадывали мой особый интерес к этому случаю — и не ошиблись, я действительно хотел вернуться на берег. По сути дела великан оставался для меня живым, и даже более живым, чем большинство из тех людей, которые сейчас рассматривали его. Что же так влекло меня? Отчасти — его величественные формы, огромный объем пространства, занимаемый его руками и ногами, которые, на мой взгляд, были безусловно тождественны моим собственным миниатюрным конечностям. Но более всего — явный, неоспоримый факт его существования. Как бы много ни было в нашей жизни поводов для сомнения, гигант, мертвый или живой, — существовал. Он существовал, словно озарение из мира сходных абсолютов, в сравнении с которым мы — только лишь несовершенные и слабые копии.

Когда я прибыл на побережье, толпа уже значительно поредела. Около двух или трех сотен человек устроились на гальке, разглядывая кучки визитеров, бродивших по песку. Смена приливов и отливов подтащила тело к побережью, развернув голову и плечи так, что он казался теперь вдвое ближе. С величиной его необъятного туловища резко контрастировали незначительные размеры рыбацких баркасов, вытащенных на берег возле утопленника. На неровной поверхности отмели позвоночник великана прогнулся, грудь приподнялась, подобно пологой арке. Откинутая назад голова делала его позу еще более внушительной, даже какой-то героической. Морская вода и процесс разложения тканей так потрудились над его обликом, что лицо утратило нежный, почти юный облик. Хотя непомерная величина лица крайне затрудняла все попытки определить возраст и характер великана, в первый приезд мне думалось, судя по его классически вылепленным губам и носу, что он был молодым человеком, корректным и мягким по характеру. Сейчас, однако, гигант выглядел мужчиной по крайней мере зрелого возраста. Отвисшие щеки, опухшие нос и виски, сузившиеся глаза превратили его в хорошо раскормленного человека средних лет.

Исследования характера гиганта, которым способствовали происходящие с ним после гибели изменения, продолжали увлекать меня. Казалось, что мертвец пусть неохотно, но раскрывает перед нами черты своей до сих пор загадочной личности. Даже этот гигант вынужден был покориться всеобъемлющему времени, которое властно над всем живущим и в котором, как мельчайшие капли в огромном водовороте, сливаются в единое целое наши убогие жизни.

Я устроился на гальке прямо против головы гиганта: отсюда хорошо были видны вновь прибывающие зрители и стайки детей, бесстрашно карабкающихся на его ноги и руки.

Среди утренних визитеров было несколько мужчин в кожаных куртках и парусиновых шапочках, которые расхаживали около великана, дотошно и профессионально вымеряя шагами его размеры. Пользуясь палочками, прибитыми волной к берегу, они производили на песке примерные расчеты. Я подумал, что это служащие департамента общественных работ или каких-то других муниципальных ведомств, прикидывающие, как можно избавиться от этого чудовища.

Вскоре на сцене появилось еще несколько личностей, одетых, пожалуй, более изысканно — типичные бизнесмены. Они неспешно прогуливались вокруг тела, спрятав руки в карманах длинных плащей и изредка обмениваясь короткими фразами. Похоже, размеры титана были непомерны для какого-то их предприятия. После того как они удалились, дети продолжали носиться по рукам и ногам утопленника, а молодежь превратила закинутое навзничь лицо в борцовскую арену. Влажный песок, натасканный ногами, покрывал белую кожу.

На другой день я специально отложил приезд на послеобеденное время и, явившись на побережье, обнаружил пятьдесят — шестьдесят зевак, сидящих на гальке. Море подтащило утопленника еще ближе, теперь он лежал от берега на расстоянии чуть более 75 ярдов. Его ступни проломили стену дряхлого волнореза. Коса плотного песка развернула его тело параллельно береговой линии, и посиневшее распухшее лицо отвернулось в почти сознательном жесте. Я присел на большую стальную лебедку, прикрепленную к бетонному кессону над галькой, и посмотрел на лежащую фигуру утопленника.

Его выбеленная кожа теперь уже утратила жемчужную полупрозрачность и была облеплена грязным песком. Пучки водорослей, прибитые ночным приливом, торчали между пальцами, целая куча мусора собралась под щиколотками и коленями. Даже продолжая распухать, гигант все еще сохранял какое-то гомеровское величие. Огромный размах плеч, могучие колонны рук и ног создавали впечатление, что это циклопическое теле попало сюда из иного измерения, и великан казался одним из погибших аргонавтов или героев «Илиады». Сейчас он был для меня реальнее, чем его прежний облик, хранившийся в моей памяти.