Затонувший мир

Ну что ж, мои надежды сбылись и мне не на кого было пенять — Глория действительно возвратилась, но это была совсем иная Глория Треймэн. Если бы я знал ее такой, то не только отказался бы от защиты, но и вообще держался бы подальше и от нее и от ее дома.

Прошло всего несколько дней, и я почувствовал, что дом стал меня игнорировать. Часто, возвращаясь вечером домой, я натыкался на призраки ван ден Стара и Глории Треймэн. Черная, мрачная тень архитектора угрожающе наступала на легко ускользающий призрак актрисы. Эта дуэль была почти зримой — стены в гостиной чернели от приступов злобы, темнота зловеще окружала отблеск слабого света, который искал укрытие то в нише, то в алькове. Но в конце концов Глория всегда первой прекращала борьбу и спасалась бегством, оставляя в комнатах корчащиеся и шипящие от ненависти стены.

Фэй оставила после себя дух протеста и сопротивления, и Глория попробовала испытать этот новый для нее путь. Наблюдая, как она осваивалась в этой роли, я боялся упустить мельчайшую подробность, и поэтому включил дом на всю мощность, даже не думая о том, как это отразится на нем.

Как-то раз ко мне заехал Стамерс для обычной проверки исправности механизмов. Момент был не из самых удачных: дом бился в эпилептическом припадке и все время менял цвет. Я сухо поблагодарил за внимание и поспешил отделаться от него. Позднее он рассказывал, как бесцеремонно я захлопнул перед ним дверь и вообще в ту минуту я был похож на маньяка. Как сумасшедший, метался я по темным комнатам обезумевшего дома, и все это напоминало сцены ужасов из трагедий времен королевы Елизаветы. Незаурядный интеллект Майльса ван ден Стара, мощь его личности подавляли меня. Я все больше убеждался, что он стремится довести Глорию Треймэн до безумия. Зачем ему это было нужно? Быть может, он завидовал ее громкой славе, а может быть, она просто изменяла ему. В конце концов это было уже неважно — просто однажды Глория, не вынеся травли, выстрелила в него. Это был акт самозащиты.

Через два месяца Фэй потребовала развода. Единственное, о чем я просил ее, — не давать публикацию в газете, это могло серьезно подорвать репутацию моей адвокатской конторы. Но Фэй была неумолима. Особенно разозлил меня ее радостный голос. На все мои просьбы не спешить с разводом, она отвечала категорическим отказом и сообщила, что снова собирается замуж. Назвать имя своего будущего мужа она тоже отказалась. Это было уже слишком.

Дойдя до последней точки, я швырнул трубку на рычаг. Работать в таком состоянии я уже не мог и, обойдя несколько окрестных баров, решил вернуться домой. Возвращение мое напоминало прорыв вражеских коммуникаций. Цветы в саду были раздавлены, стена гаража разнесена вдребезги.

Плюс ко всему входная дверь не подчинялась моим приказам, поэтому мне пришлось войти через стеклянные двери террасы. Карабкаясь по темной лестнице, я методично срывал с себя одежду, сначала шляпу, затем пальто, которое тут же через окно швырнул в бассейн. Когда я, наконец, ввалился в гостиную, было уже около двух часов ночи. Я налил себе полный стакан виски и на сон грядущий включил стереограф с уместной сейчас вагнеровской «Гибелью богов».

По пути в спальню я нарочно заглянул в комнату Фэй — хотелось проверить, насколько сильна моя память о ней, и попытаться избавиться от этого наваждения. Я изо всей силы ударил ногой платяной шкаф, сбросил на пол матрас и при этом осыпал свою бывшую жену всевозможными ругательствами.

Было уже около трех часов ночи, когда я, натешившись всласть, добрался до своей спальни и, напоследок залив простыни виски, не раздеваясь, рухнул на постель. Я сразу заснул, хотя дом крутился вокруг меня, как настоящая карусель.

Было, наверное, часа четыре утра, когда меня разбудила странная тишина в моей спальне. Я лежал поперек кровати с пустым стаканом в одной руке и потухшей сигаретой в другой. Стены спальни были немы и неподвижны. Каким-то шестым чувством я ощутил, как что-то изменилось в привычных очертаниях моей спальни. Не спуская взгляда с серой выпуклости на потолке, я в то же время прислушивался к звукам на улице. Чувство не обмануло меня: стена, смыкавшаяся с коридором, отодвинулась назад, дверной проем расширился, будто пропуская кого-то.

Я внимательно осмотрелся — в комнате никого не было, но стены ее распахнулись, словно освобождая пространство кому-то невидимому, а потолок выгнулся круглым куполом. Ошеломленный и испуганный, я беспомощно следил, как в углу комнаты возникла незримая стена воздуха, как она двинулась ко мне, к моей кровати, все ближе и ближе, и как ее тени начинали переливаться на потолке.

Она была уже у подножия кровати. Я чувствовал ее колебания, она как будто сомневалась, двигаться ли дальше или остановиться совсем, и вдруг начала нервно дрожать и вибрировать, точно терзаемая тревогой и сомнениями.

Внезапно комната затихла, но как только я попытался приподняться, опираясь на локоть, ее словно охватили конвульсии; закачались, изгибаясь, стены, а кровать оторвалась от пола. Весь дом трясся в приступе буйной лихорадки.