Затопленная комната

— Господи, Сеня, где ты всё ходишь до самой ночи? Ты не поверишь, что случилось! Тимура, твоего друга, убили какие-то нелюди! Зарубили прямо возле дома! — причитала мама всё время, пока Арсений молча разувался в прихожей, стремительно теряя доброе расположение духа. Мысль о том, что этим самым «нелюдем» вполне мог быть он, вновь настойчиво постучала в голову.

— Я уже слышал, — нехотя признался Сеня, чем вогнал немолодую женщину в ступор:

— Как?! А почему мне ничего не сказал? И когда это ты узнал?

— Утром сегодня Жанна позвонила в слезах.

— Бог мой!

— Но ничего толком она мне не сообщила, — проворчал Арсений, быстро сполоснув руки и усаживаясь за стол на кухне. Там его дожидались жиденькие щи и перловка с морковью.

— А я уже всё узнала, с родителями Тимура созвонилась, — со всей серьёзностью заявила мать, опустившись на стул напротив и ударившись в объяснения. — Полиция там всё осмотрела, соседей опросила. Говорят, никаких следов не нашли. Только кровь одна кругом. Но будто бы всё так выглядит, что это ножом каким-то его изрезали, живого места не оставили. И, как назло, камер никаких там нет, улик не нашли, соседи, как глухие, ничего не слышали…

Прихлёбывая щи, Арсений не мог не порадоваться, что обстоятельства смерти были так туманны.

— Уж не знаю, кто бы мог зла Тимуру желать. Хороший ведь был мальчик! Способный такой, старательный, — с горестным вздохом произнесла мать, подперев щёку ладонью. — Разве что связаться мог с кем-то не тем… Ведь нашли-то его у забора, почти у самой калитки. Может, дверь открыл кому-то знакомому, а тот его и порешил на месте!

Чуть не подавившись, Сеня с трудом сглотнул суп, вставший в горле комом. «Открыл кому-то знакомому». А что, если Тимур доверчиво пошёл отворять калитку своему старому приятелю Арсению, с которым давно не виделся?

Да нет, нет. Нельзя допускать таких мыслей!

И с чего бы это Арсению забывать, что он делал и чего не делал ночью? Он ведь никогда раньше лунатизмом не страдал, на провалы в памяти не жаловался.

Почему же тогда его сердце ходуном ходило в груди, а нервы были напряжены, как натянутые струны?

— Говорят, к воскресенью уже обещают тело отдать, похороны будут во второй половине дня, — продолжала говорить матушка, поскрёбывая ногтем старое засохшее пятно на скатерти. — Нужно бы тебе с работы отпроситься на воскресенье-то, Сеня. Съездить, проститься с другом.

— Нет, не поеду, — мотнул головой Арсений, неторопливо доедая суп и приступая к каше.

Мама удивлённо воззрилась на сына, будто увидела его впервые в жизни.

— Ты чего это, Сеня? Нужно на похороны поехать обязательно, ты что!

— Не хочу.

— Да как так? Вы же с Тимуром столько лет дружили! Неужели ты не хочешь в последний путь товарища проводить, что-то напоследок ему важное сказать?

— Мы не в ладах были последнее время, — с усилием выдавил Арсений это признание из сердца. — Пусть с ним прощаются те, кому он был по-настоящему дорог.

— Сыночек, — неожиданно смягчившимся голосом произнесла мама. — Когда человек умирает, не остаётся места старым обидам и упрёкам. Нужно отпустить всё это. Он на тот свет ушёл без груза былых сожалений, без злобы, вот и тебе стоит поступить так же — всё ему простить и самому у него прощения попросить…

«Едва ли он простит меня за собственную гибель», — мелькнула непрошеная мысль в голове Арсения, но выпорхнуть изо рта он ей не позволил.

— Даже если бы я и захотел поехать, с работы меня хрен кто отпустит, да и вечером надо будет Ангелину на поезд провожать, — вместо этого сказал вслух Сеня, вяло жуя кашу.

— Уверена, что начальник пойдёт тебе навстречу и даст погулять один денёк, — настаивала мама. — Ты там на хорошем счету! Столько лет без устали трудишься! А Ангелину я проводить могу…

— Вот уж нет, — сразу возразил Арсений, решительно встречаясь взглядом с матерью. — Ангелину я сам провожу, тут не до посредников! Ты, если так хочешь, можешь съездить на похороны и там от меня попрощаться с Тимуром. А вот девушку свою я сам на поезд посажу!

Мама слегка улыбнулась, виновато сведя брови к переносице, но почти сразу её улыбка истаяла, как первый снег.

— Сенечка, ты пойми, я очень рада за тебя, что ты девушку наконец нашёл себе. Ещё и такую чудесную девушку… Что Бог услышал мои молитвы: твоё сердечко открылось для любви… Но, сынок, нельзя похороны друга пропускать, нельзя так поступать. С Ангелиной, даст Бог, ещё увидитесь, созвонитесь там или в гости друг к другу приедете, а вот с Тимуром ты никогда больше проститься не сможешь. Прояви уважение к смерти. Хотя бы ради меня сделай это.

Аккуратно положив ложку на край тарелки и отставив подальше стакан с компотом, Арсений крепко переплёл пальцы, чтобы унять дрожь в руках и медленно поднимавшийся в груди гнев.

— Я тебе сказал своё решение.

— Сень, не упрямься, — сжала губы эта непреклонная немолодая женщина. — Я уже пообещала матери Тимура, что ты приедешь на прощание и на поминки тоже останешься.

— Ах вот, значит, как? Ты опять всё решила за меня?