Зацепить 13-го

— Скоро начнется трансляция матча Кубка шести наций. Ирландская сборная сегодня играет. Я хотел посмотреть, — пожав плечами, добавил он.

— Тогда вперед, — сказала я.

— Ты не против? — на всякий случай спросил он.

— Это же твой телевизор. С чего бы мне быть против?

— Но если заскучаешь, сразу скажи, — пробормотал он, переключая внимание на экран. — Найдем что-нибудь другое.

Когда ирландская сборная под звуки национального гимна вышла на поле, Джонни просиял.

Его глаза так и горели от возбуждения, и он следил за игрой, постукивая рукой по дивану.

И выглядел совсем юным.

Восхитительным.

Я подождала, пока Джонни возьмет свой сэндвич, прежде чем взять другой и откусить кусочек.

Вкус ветчины и расплавленного сыра окутал язык, и я застонала, прежде чем торопливо прожевать.

— Однажды и я там буду, — заявил Джонни, кивнув на экран. — Шаннон, однажды я войду в национальную сборную.

— Знаю, — ответила я, веря каждому его слову. Закусив губу, я повернулась к нему и сказала: — Когда станешь богатым и знаменитым регбистом, не забудь про меня.

— Никогда не знаешь, как обернется, — усмехнулся Джонни. — Может, возьму тебя с собой, чтобы ты поддерживала меня на трибуне.

Пожалуйста, возьми.

Пожалуйста, возьми меня с собой.

— Ты очень в себе уверен, — вместо этого сказала я.

— Наденешь футболку с моим номером и будешь кричать с трибун: «Джонни! Джонни!» — усмехнулся он и продолжал следить за игрой.

Не искушай меня…

Я сидела ни диванчике в гостиной дома его родителей, от пылающего камина шло приятное тепло, а снаружи лил жуткий дождь, барабаня по стеклам эркера. Я чувствовала, как мое тело медленно расслабляется, и пыталась следить за игрой.

Я не пыталась начать разговор, чтобы прервать неловкое молчание, потому что молчание не было неловким.

Находиться рядом с Джонни сейчас казалось так же легко, как дышать.

Странная реакция на близость к нему, но именно так я это ощущала.

Я наслаждалась тем, что сидела рядом с ним.

Джонни не подталкивал меня к разговору, и мне это нравилось.

Он сидел рядом, между нами была большая подушка, а Сьюки устроилась у нас в ногах. Джонни вел себя как тренер, командуя игрокам на экране.

Когда он вытянул ноги на столике, мне захотелось сделать то же самое. Но я выждала еще минут десять и потерпела неудачу: ступни, едва коснувшись кромки столика, шлепнулись на пол.

Джонни негромко фыркнул и подвинул столик ближе к дивану.

Я смутилась, но продолжала сидеть, упираясь ступнями в пол.

Меньше чем через минуту он приподнял мои ноги и уложил их на стол.

Я повернулась к нему, но его внимание снова было приковано к экрану.

Пару раз Джонни отрывался от матча и подходил к камину, чтобы добавить туда дров или угля.

Когда он встал в третий раз, я убрала подушку, когда он садился, и прижала ее к груди.

Под конец матча наши плечи уже соприкасались.

Я не делала попыток отодвинуться.

Он был большой, надежный и теплый, и мне нравилось сидеть рядом с ним.

Через какое-то время у меня начали закрываться глаза, Джонни поднял руку, и я даже не вздрогнула, когда он обнял меня за плечи.

Я уткнулась щекой ему в бок и закрыла глаза, позволяя себе погрузиться в сон, не чувствуя в сердце ни капли страха. Когда этот парень обнимал меня, бояться было нечего.

38. Это был ее день рождения

Джонни

Сегодня Шаннон исполнилось шестнадцать.

И этот день она проводила со мной.

Я был рад.

Если вдуматься, не безумие ли?

До рождественских каникул я вообще ничего не знал об этой девчонке, а после не проходило и дня, чтобы я не думал о ней.

Я не хотел ее отпускать.

Интуиция подсказывала: если я это сделаю, она вернется с еще одним синяком.

По крайней мере, пока она со мной, она в безопасности.

В ее жизни происходило что-то очень паршивое.

Что-то такое, отчего мне хотелось схватить ее и уехать куда угодно.

Я же не тупой.

Я знал, что кто-то оставил эти отметины на ее лице.

И на бедрах.

И на руках.

И я был твердо уверен, что, если ее раздеть, синяков можно увидеть еще больше.

Я не знал, что происходит и кто над ней издевается, но знал, что выясню это.

Хотя спрашивать напрямую было, конечно, нельзя.

Она возвела столько внутренних барьеров, что проникнуть за эти стены было почти невозможно.

Я думал ее разговорить, но быстро убедился: если давить слишком сильно и слишком напористо, она уползает в свою раковину.

Мне хотелось разнести вдребезги и эту долбаную раковину, и мерзавцев, вынудивших ее туда прятаться.

Она была красивая.

До жути красивая.

И ей незачем прятать свой свет за плотными шторами.

Шаннон вздрогнула во сне, и я отвлекся от мыслей.

Часы показывали десять вечера, а она как заснула днем, так с тех пор не просыпалась.

— Тсс, — прошептал я, когда она всхлипнула во сне.

Я гладил ей волосы и даже не пытался себя удержать.

Рядом с ней я не владел собой.

Я гладил ей волосы и не мог остановиться.

Я целиком переключился на эту кроху.

Уткнувшись щекой в мое бедро, Шаннон придвинулась ближе, свернувшись самым крошечным калачиком из всех, какие я видел, — учитывая ее возраст.