Затворники Альтоны

Отец (миролюбиво). Ишь ты! А ведь ты не расхохоталась. (Гладит ее волосы.) Когда я глажу твои волосы, я думаю о земле: снаружи покрыта шелком, а внутри кипит. (Медленно потирает руки. С безобидной и нежной улыбкой.) Я оставляю тебя, дитя мое. (Уходит.)

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Лени одна, затем Иоганна, после отец.

Лени, не двигаясь, смотрит на дверь в глубине сцены налево, куда вышел отец.

Словно спохватившись, она направляется к стеклянным дверям направо, открывает их, закрывает наружные ставни и запирает застекленную дверь. Комната погружается в полумрак.

Лени медленно поднимается по лестнице на площадку и стучит в дверь Франца: четыре удара, пять, затем два раза по три. В то время как она выстукивает два последних удара, справа в дверях бесшумно появляется Иоганна. Прислушивается. Слышно, как кто-то поворачивает ключ и снимает железный засов, дверь наверху открывается, из комнаты Франца падает сноп электрического света. Но никого не видно. Лeни скрывается за дверью: слышно, как задвигается засов и запирается замок. Иоганна входит в комнату, приближается к серванту, выстукивает указательным пальцем дважды по три удара, она явно хочет запомнить, но, очевидно, не расслышала первоначальные удары. Она снова повторяет сигнал. Внезапно все лампочки огромной люстры ярко освещают комнату. Иоганна вздрагивает, еле сдерживаясь, чтобы не вскрикнуть. Это отец, вошедший слева, включил свет. Иоганна прикрывает глаза рукой.

Отец. Кто здесь?

Иоганна опускает руку.

Иоганна! (Направляется к ней.) Ради бога, простите. (Он уже на середине комнаты.) Во время допросов в полиции арестованному направляли прожектор в лицо: что вы могли подумать обо мне, я ослепил вас таким ярким светом?

Иоганна. Думаю, что вам следовало бы погасить его.

Отец (не двигаясь). А еще?

Иоганна. И еще, что хотя вы и не полицейский, но все же собираетесь подвергнуть меня допросу.

Отец улыбается и опускает руки с наигранно убитым видом.

(Очень быстро.) Вы никогда не входите в эту комнату. Что вы здесь делали, как не подстерегали меня?

Отец. Но, дитя мое, ведь вы тоже никогда сюда не входите.

Иоганна не отвечает.

Допрос не состоится. (Зажигает две лампы под розовыми муслиновыми абажурами и гасит люстру.) Вот розовый свет полуправды. Теперь вам лучше?

Иоганна. Нет. Позвольте мне уйти.

Отец. Позволю, когда вы выслушаете мой ответ.

Иоганна. Я ни о чем не спрашивала.

Отец. Вы спросили, что я здесь делаю, и я хочу вам ответить, хотя мне нечем гордиться. (Короткая пауза.) Вот уже многие годы почти что ежедневно, когда я убежден, что Лени не застанет меня врасплох, я сажусь в это кресло и жду.

Иоганна (с невольным интересом). Чего?

Отец. Что Франц зашагает по комнате и мне посчастливится услышать его шаги. (Пауза.) Вот все, что мне осталось от моего сына: звук шаркающих по полу подошв. (Пауза.) Ночью я встаю. Все снят, но я знаю, что Франц бодрствует: и он и я, мы оба мучаемся той же бессонницей. Это тоже способ общения. А вы, Иоганна? Кого подстерегаете вы?

Иоганна. Я никого не подстерегала.

Отец. Значит — просто случай, редчайший случай. Счастливая случайность: я хотел поговорить с вами с глазу на глаз. (При виде раздражения Иоганны, живо добавляет.) Нет, нет, не надо тайн, никаких тайн, только от Лени. Вы все скажете Вернеру, я на этом настаиваю.

Иоганна. Так проще всего было бы его позвать.

Отец. Я прошу вас — две минуты. Две минуты, и я сам его позову. Если вы будете еще настаивать на этом.