Затворники Альтоны

(С горькой иронией в свой адрес.) Прошу простить меня, Иоганна, я слишком рано собрался обольстить судью, которого я себе выбрал.

Иоганна. Я вам не судья. Тех, кого любят, не судят.

Франц. А когда вы разлюбите меня? Разве это не будет судом надо мной? Страшным судом?

Иоганна. Разве это мыслимо?

Франц. Когда узнаете, кто я такой на самом деле.

Иоганна. Но я уже знаю.

Франц (потирая руки, язвительно, почти весело). О, нет. Не все! Не все! (Пауза. У него совсем помешанный вид.) Наступит день, как все обычные дни, я начну рассказывать о себе, вы будете слушать и вдруг любовь исчезнет! В ваших глазах я увижу ужас и почувствую, что вновь превращаюсь... (Опустившись на пол, становится на четвереньки, пятясь в сторону)... в Краба!

Иоганна (глядит на него в ужасе). Прекратите!

Франц (на четвереньках). Точно такими же глазами вы поглядите на меня, как сейчас! Да, такими же! (Поднимаясь с пола.) И я буду осужден, не так ли? Осужден без права обжалования. (Уже другим, голосом, торжественно и оживленно.) Но ведь можно еще надеяться, что я буду оправдан.

Иоганна (вся презрение, напряженно). Я не уверена, что вы этого добиваетесь.

Франц. Сударыня, у меня только одно желание — поскорее ускорить развязку... прийти к концу любым способом.

Иоганна. Вы выиграли, поздравляю! Если я уеду — значит, я осудила вас; если останусь — вы отравите наше чувство недоверием: оно уже сейчас горит в вашем взгляде... Что ж, пойдем по избитому пути: будем опускаться на глазах друг у друга, падать все ниже и ниже; сделаем из своей любви орудие пытки, превратимся во врагов, будем пить; уж, конечно, без этого нам не обойтись, не правда ли? Я буду приносить вам шампанское, себе — виски, каждый молча, сидя за своей бутылкой, друг против друга. (Зло усмехаясь.) Вот когда мы станем подлинными свидетелями Человечества, да? Счастливая чета, как все остальные! (Наливает шампанское, поднимает бокал.) За нас! (Отпивает глоток и кидает бокал в портрет Гитлера; бокал со стуком ударяется о портрет. Идет налево, вытаскивает из груды сломанной мебели кресло, ставит его, садится.) Итак?

Франц (понуро). Иоганна... что вы?..

Иоганна. Сейчас моя очередь спрашивать Что вы намерены мне рассказать?

Франц. Вы меня не поняли... если бы не было никого... кроме нас... то клянусь...

Иоганна. Кроме нас... кто же еще?

Франц (с усилием). Лени, моя сестра. Если я решусь говорить, то только для того, чтобы отвести от нас удар... Я расскажу все, что надо рассказать, ничего не утаив, но постепенно... пройдет время, месяцы, годы, пока я выскажусь до конца... я прошу вас лишь об одном — о доверии. Я верю вам... обещайте никому не верить, только мне.

Иоганна (устремив на него долгий, пристальный взгляд; смягчившись). Хорошо. Обещаю верить только вам.

Франц (в какой-то мере торжественно, но искренне). Если вы сдержите ваше обещание, Лени потеряет власть над нами. (Садится.) Я так испугался... вы были в моих объятиях, меня влекло к вам... я словно воскрес... и вдруг я увидел свою сестру, и тут же сказал себе: она все погубит... (Вынимает носовой платок из кармана, проводит по лбу.) Уф! (Тихо.) Сейчас лето, не правда ли? Душно, должно быть, очень. (Пауза. Глядя в пространство.) Знаете, ведь он превратил и меня в отвратительный автомат.

Иоганна. Отец?

Франц (так же). Да. Человек-автомат, ни на что не способный, разве только командовать. (Усмехнувшись, после паузы.) Еще одно лето прошло. Машина все вертится. И, как всегда, впустую. (Поднимаясь.) Я расскажу вам о своей жизни, но не рассчитывайте услышать повесть о крупных преступлениях. О нет, я даже этим не могу похвастать. Знаете, в чем я себя упрекаю?.. Я ни на что не способен...

Свет медленно гаснет.

Ни на что! Ни на что! Никогда!

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Франц, Иоганна, женщина.

Голос женщины еле слышен: «Солдат!»

Иоганна (не слышит голоса женщины). Но вы воевали.

Франц. Подумаешь!

Свет начинает гаснуть.

Голос женщины явственней: «Солдат!»

Франц, один на авансцене; Иоганна в кресле, погружена в темноту.