Заумники

На корцах краснолесий высоких роса
Без конца, без прозорья добра,
Значит кипенью снежной кипят
Дорогих первогорий леса –
В отуманы серебряной вязи
Вновь поличие земного пыла
Это мледуга полного спаса
За ой лелю лето поила –
От цветовитого берега сдвинуты
Воины хвойные в торные тали
И на пролетах венчанных первин
За очами посланца исконного тая –
    Видишь –
Дебелого ладного быта
У поючего дня и тучного гула
Все – особого бега ясная стая.
И последние истовы
На громаде выгнутой дробных небес
И со дна не одною ли мерою выльется
Серп и первое небо?
И вот тропа, как бора раба
Голубиня дубровые моры,
Закружаяск в подружия пряж –
Белой бор оговорен осени
Богородичной тканью дважды.

«Как перебои русой осени…»

Как перебои русой осени
Заплески поутру ветали с межи,
Твой только в россыпь повойник
Червоных листов и нежин.
Воздух вылит как песня
Которую не успел зачерпнуть вечер,
От этого пьяная свежесть
Тянется в голубой омут,
Ясно знавая – теплынь дивежа
Разошлась светая и сетуя
Ночь. Четко твердеет цветка
По изумрудному выгону лета
И в пламени ль осенних вотчин
Тревожный и тяжелый дух
И полосы твои короче
Порывных дней рдянеющий недуг.
Где нивы смотрят Божьими глазами
Границах тлеющей зари,
Где загораются рощи,
Которые выжелтил, выносил ветер
По устьям августа над тишиною рек –
Зачалит чалмой осока
Полночи серп
За медь поющею становища.
И медленно приходит в шатер
Желто-бурых одружий
Многоочитая златень –
Здравствуй, баюная влада,
Здравствуй, здравствуй деревьев пламень.

Велимир Хлебников

«И вечер темец…»

И вечер темец,
И тополь земец,
И мореречи
И ты, далече!..

Алеше Крученых

I.

Игра в аду и труд в раю –
Хорошеуки первые уроки.
Помнишь, мы вместе
Грызли, как мыши,
Непрозрачное время?
Сим победиши!

1920 г.

II.

Замороженный Озирис
Зыбой мертвою уснул.
Голой воблой голос вырос,
В глухом городе блеснул!
Голошанный,
Голоумный,
Голоногий,
Дышит небу диким стадом,
Что восходит звука атом!

1920 г.

Победа без конца!

Футуризм занял первое место на поприще слова – это видно и по внутренним событиям (его достижения) и по внешним: жажда футурного слова, восторги читающей и, особенно слушающей публики, – все это недавно (на вечере поэтических школ и направлений) уже заприходовал В. Брюсов.

Звучизм (звучель, богатство инструментовки), яркий метафоризм разнообразие ритмических фигур и сдвиговая конструкция заполонили изыскателей и просто любителей нового искусства.

Но мы, будетляне, думаем не токмо о деесах настоящего дня, но в еще большой мере об искусстве будовитом, завтрашнем, и тут мы приказываем двигаться слову к ярой беспредметности, чистому словотворчеству, заумному языку.

Уже в настоящее время можно говорить об определенной заумной поэтической школе (единственно самостоятельной в России, без измов), которая объидиняет поэтов: В. Хлебникова, А. Крученых, И. Зданевича, В. Каменского, Е. Гуро, Филонова, К. Малевича, Ольгу Розанову. Г. Петникова, Р. Алягрова, И. Терентьева, Варст, Асеева, Хабиас и др.

Теоретики зау – многие из перечисленных поэтов, а также М. Матюшин, Р. Якобсон, В. Шкловский, О. Брик, Якубинский, и др. Смотри: «Сборн. по теории поэтич. Яз.» «Поэтика» и др.