Завербованная смерть

По правде говоря, Александру совсем не хотелось заниматься этим непривычным для него делом. Страховать в тихом пустом помещении, когда в любой момент можно остановиться – это одно, и совсем другое – отвечать за жизнь человека, когда здесь будет кромешный тарарай.

Однако обещание ужина и, главное, «всего остального – потом» грело душу московского ловеласа. Да и как после таких многозначительных обещаний можно оставить девушку без поддержки?

Глава 16

В отличие от громыхающей и слепящей огнями, прокуренной дискотеки, выстроенный всего за один день полотняный цирк шапито, пахнущий свежими опилками, стружкой и краской, открыл свое первое гастрольное выступление грандиозным и помпезным парад-прологом, который длился никак не меньше пятнадцати минут. И хотя труппа была поставлена в стесненные финансовые условия, по причине которых дирекции пришлось отказаться не только от многих номеров и громоздкого оборудования, но, и это больше всего беспокоило труппу, от кордебалета, не говоря уж о ночных сторожах и смотрителях. Первый выход артистов на арену – момент весьма ответственный, и без поддержки длинноногих профессионалок добиться нужного эффекта весьма сложно.

Однако когда шпрехшталмейстер объявил о начале парада, из-за плотного форганга, словно стайка блестящих, разноцветных птичек выпорхнула хоть и не очень многочисленная, но весьма эффектная группа девушек.

Артисты, ожидавшие за кулисами своего выхода по строгому расписанию, тут же решили, что на этот раз дирекция, слава богу, не опростоволосилась и набрала стриптизерш из местных баров и ресторанчиков. Как бы то ни было, девушки держались весьма свободно, раздеваться не помышляли, и под одобрительные аплодисменты публики российский цирк стал представлять артистов.

Тигры, львы и слоны, правда, из-за сложности перевозки и содержания на арене не появились, зато все остальные жанры современного циркового искусства были представлены в полном ассортименте и во всем своем блеске. Угождая вкусам привередливой и избалованной курортной публики, гастроли такого типа обычно представлялись не продуманной и целенаправленной программой-представлением, близкой к театральным постановкам, а набором разноплановых, наиболее эффектных номеров, желательно с добавлением русской национальной окраски.

Одно дело, когда конную вольтижировку выполняют наездницы в балетных пачках, и совсем другое воздействие на зрителей производит та же вольтижировка в исполнении гикающих и размахивающих саблями кубанских казаков и казачек, несущихся по арене в сумасшедшем галопе. И силачи, как известно, они и в Африке силачи – груда мышц, хоть и красивых, но одинаковых. Наш силач-гиревик, рвущий цепи и подковы в кольчуге Ильи Муромца – вот это сразу видно, российский цирк.

А поскольку что-что, а праздник русские всегда умели устраивать, на зрителей хлынул непрекращающийся поток действа: под купол взвились воздушные гимнасты и там, на сумасшедшей верхотуре, выделывали перед публикой свои пируэты, а на арене состязались многочисленные прыжковые и крафт-акробаты, антиподы перебрасывали друг другу ногами своих детишек, между артистами труппы сновали велофигуристы, подпрыгивали дрессированные собачки и обезьянки, между воздушными акробатами летали белоснежные голуби, жонглеры умудрялись перебрасывать через всю арену булавы, ни в кого так и не попав, клоуны и эксцентрики сновали среди зрителей, раздаривая детишкам безделушки и воздушные шарики, эквилибристы со звоном складывали из полых цилиндров высоченные пирамидки и перебирались на шары, Вольдемар Жозеффи доставал из своего неиссякаемого волшебного ящичка свежие живые цветы и швырял их публике, а принаряженная в русский кокошник и сарафан гвоздь русской души – медведица – под гром медных оркестровых труб пританцовывала непонятный танец, виляя задницей, словно заядлая латиноамериканская танцовщица.

С оркестрового балкона то и дело раздавался гром литавр, который становился все чаще и чаще, убыстряя и без того довольно оживленный ритм парад-пролога, а когда темп стал и вовсе сумасшедший, гимнасты на батуте устроили грандиозное шари-вари, целый калейдоскоп бесконечно взлетающих и кувыркающихся в воздухе фигур.

Наконец, оркестр взорвался последним аккордом, возвещая окончание русского разгуляя, публика взорвалась восхищенными аплодисментами, все участники парад-пролога постепенно скрылись за форгангом, занавес сомкнулся, и представление перетекло в обычное, неторопливое русло, сотканное из набора отдельных номеров.