Завершение проекта Повелитель

Ночью стало прохладно, и я зарылся в песок, который еще не остыл после жаркого дня. Стараясь не думать о том, что в нем может быть. Но как я не гнал воспоминания о тех днях проведенных в детстве в пустыне. Воспоминания сами накрыли меня с головой. Страшное было время…Наверное самое страшное в моей жизни…После того как пропала моя мать, я прибился к стайке таких же как и я. Тогда многие пропадали. Еда в магазинах кончилась, а какая осталась, была не съедобна. И если съел вздутую банку консервы, считай тебе хана. И тогда настали тяжелые времена. Расплодилась всякая гадость. Вылезла она на поверхность до моего рождения, но в то время ей стало тесно жить с людьми в городе. А людей было еще много…Очень много. Наверное, несколько тысяч. И так получилось, что уже в шесть лет я узнал кто самый страшный хищный зверь на земле…И это был не торк, не самоходка, не лихоманка, не плесень, не полудурок мутант, у коего мозгов как у пятилетнего ребенка…А самый страшный и беспощадный зверь – человек. Голодный, доведенный до безумия, он все еще остается самым хитрым, самым изворотливым, самым умным и потому смертельно опасным. Люди начали жрать друг друга. Ели самых слабых и беззащитных. Приманивали ребенка, нападали на беззащитную женщину…Как звали мою мать не помню, почти забыл как она выглядела. Но, кажется, она была самая прекрасная на свете. Ее светлый и смутный образ почти стерся в моей памяти. Но как не заставляю себя забыть, не могу… Её крик до сих пор стоит в моих ушах: 'Беги! Сынок, беги!!'. А в горло ей уже впивался нож. И я бежал, бежал изо всех сил. И слышал за собой топот тяжелых ног и смрадное дыхание убийц. От них несло человечиной..Несло запахом давно не мытого тела. Испражнениями. Несло запахом разложившегося трупа. Они ничем не брезговали..Помню, как бешено, колотилось мое сердце. Как будто молот стучал в моей голове. Уши заложило от стука. Я ничего не соображал от страха. И меня, скорее всего бы поймали и съели, не провались я тогда в расщелину. Это был обрушившийся подземный переход. И преследователи потеряли меня из виду. А я два дня потом сидел в этой яме и не мог выбраться. И даже не пытался. Мной по очереди овладевали то страх и отчаяние, то ненависть к убийцам. Пока не накатило полное равнодушие к жизни. Я хотел умереть, чтобы оказаться на небе с мамой, чтобы никогда уже с ней не расставаться. Самым моим любимым и дорогим человеком…

А потом в яме меня обнаружил Косой и стал кидаться мелкими камнями. Не больно, но очеь обидно.Он так меня разозлил, что я вылез из казалось бы, невылазной ямы, чтобы набить ему моську. И мы подрались. А потом помирились. Позже нашли других ребят, так же по одиночке прятавшихся от всех на свете…Не помню, кому из нас пришло в голову уйти из города. Но пришло. После одной облавы, устроенной за нами взрослыми. Мы оказались в ловушке. И если бы не были такими маленькими и мелкими, не просочились бы по канализационной трубе до ближайшего колодца. Вылезли. Отодвинули неимоверно тяжелую чугунную крышку, закрывавшую колодец. И пошли, куда глаза глядят. Туда, где был хоть малейший шанс выжить. Мы ушли из города в пустыню. Эх, если бы мы тогда знали куда идем…Было нас человек двадцать примерно, когда уходили. А вернулись семеро. Я, Косой, Веник, Блямба, Шустрый, Верзила..и еще. Вот, блин, уже и не помню. Ах да,…был с нами Ящерка. До похода в пустыню звали его как-то иначе, но вернулся он уже Ящеркой.

Тут дело такое…В пустыне плохо с едой всегда, но с водой еще хуже. Только ящерки часто встречаются. Ловят они мух, слепней всяких. Мы их ловили и ели первое время. Ну, как…Шкурку снимали, кишки выкидывали поначалу. А потом Ящерка обнаружил, что тот большой странный пузырь с едкой и кислой жидкостью, можно пить. И что интересно, выпьешь парочку таких, и потом пить целый день не хочешь. Хаймович объяснял потом, что в этом мешочке песчаная ящерица держит запас воды, некий концентрат, который попадая в организм, превращается в воду. Отмершие клетки твоего организма претерпевают какие-то изменения, что в своем распаде высвобождают воду…Так, вот как-то. В общем, дело темное. Сам Хаймович, это смутно себе представлял, и свои догадки изложил с умным видом и обозвал их гипотезой.