Завеса

Звали ее Светланой, кожа у нее была упругой и гладкой, коленки, к которым он как бы невзначай прикасался, переключая скорости, соблазнительно посверкивали. И вообще от нее шел сводящий с ума аромат свежести и молодости. Она похохатывала всю дорогу, открывая белозубый рот.

Цигель помнил рассказ Ормана о явлении Иисуса после вознесения на небо паломникам в городе Эммаусе, древнееврейском Хамате, по дороге в Иерусалим, на месте которого построили монастырь монахи, давшие обет молчания. Вокруг раскинулся огромный парк, посаженный на деньги канадских евреев, так и названный – парк Канада, ставший любимым местом пикников и уединяющихся парочек.

На этот раз парк был пуст. Предвкушая любовное приключение, Цигель растянулся на траве под деревом, не отрывая взгляда от чистого, глубокой синевы, спокойного неба. Давным-давно не ощущал такого внутреннего покоя и легкости бытия. Девица тем временем расстилала скатерть, раскладывала купленную по дороге еду и питье. Она скинула платье, оставшись в купальнике, собираясь позагорать, болтала без умолку о каких-то важных для начальства делах на работе, похваляясь тем, насколько она в курсе дела.

Цигеля вдруг насторожили некоторые ее слова, как охотничьего пса, который взял след жертвы. Болтая, девица между делом требовала, чтобы он скинул хотя бы рубаху, тоже немного позагорать, а то ведь – совсем белый, как сметана. Цигель подумал, что рядом с ней он выглядит не только белым, но и рыхлым, как сметана. Посмеиваясь вместе с ней, пытаясь ее обнять, он осторожно начал расспрашивать, так, в шутку, как бы невзначай. Он и сам не замечал, как вопросы его становятся все нетерпеливей и настойчивей. Бес одержимого клептомана, соблазняющего женщину, чтобы украсть у нее цепочку или браслет, одолевал в нем беса, жаждущего любовных утех.

Он до такой степени увлекся, что даже не ощутил, как она напряглась.

– Послушай, ты часом не шпион? – вдруг резко, неожиданно огрубевшим голосом спросила она.

В животе Цигеля что-то оборвалось. На какое-то мгновение, словно отключившись от окружения, он вскочил на ноги.

– Извини, – сказал он и пошел через кусты – куда глаза глядят. Шел долго, пока не наткнулся на стену монастыря. В таком священном для христиан месте его позорно пронесло. Оправившись, он прижался к стене, но тут же резко отстранился, подумав, что так евреи прижимаются лишь к стене Плача в Иерусалиме.

В сознании назойливо вертелось: подозрительно легко мне до сих пор все удавалось.

Пришел в себя в испуге от мысли, поразившей его: придушить эту сучку с романтическим именем Светлана. Ему показалось, что сходит с ума. Начал себя успокаивать: нельзя же так, по малейшему поводу терять присутствие духа. Даже смешно думать, что девица направлена Службой безопасности, чтобы следить за ним. Слишком ее вопрос был впрямую.

– Что с тобой? – спросила она ничего не подозревающим голосом, уплетая по молодости и волчьему аппетиту за обе щеки. – Ты ужасно побледнел.

– Видно, вчера чем-то отравился, – голос его был слабым и жалобным. К еде не притронулся.

На обратном пути немного пришел в себя, был невероятно рад, распрощавшись с девицей и не желая даже запомнить ее адрес, что обычно всегда делал по привычке истинной ищейки.

В Скандинавии

Прошло больше года работы. Приближался отпуск. За это время Цигель дважды вкладывал объемистый пакет с тайнописью и пленками в тайник в небольшом парке по улице Кинг Джордж, в Тель-Авиве, напротив почтового отделения, у туалета, в котором встречались мужчины, любители однополой любви.

Справился на работе, можно ли провести отпуск в Скандинавии, и не встретил никакого возражения. Вспоминал разговор с Аверьянычем, который инструктировал его перед отъездом. Прошло много времени, облик наставника стал несколько смутным, но голос звучал ясно:

– Поедешь в Скандинавию, ну, в туристскую поездку, с женой. Первая встреча в Копенгагене, вторая – в Стокгольме, третья – в Бергене. С разными специалистами нашего дела.

«Всем хочется побывать за границей, – ухмыльнулся про себя тогда Цигель, – но до такой степени».

– В Копенгагене будешь жить в гостинице «Астория», прямо у вокзала. Там рядом, в столовке, настоящий русский борщ. Слыхал анекдот: сидят в одной камере Штирлиц и Чапаев. Выволакивают Василь Иваныча на допрос. Час нету, два. Наконец вбрасывают. Весь избитый. – Что случилось, – спрашивает Штирлиц. – Говорил тебе – записывай, – огрызается Чапай, – а ты все – запоминай, запоминай...Ха-ха. Так вот – запоминай. Память у тебя высшей пробы, это я отлично помню.

«Выдал, гляди, комплимент, сукин сын», – умилился тогда Цигель.

В Копенгаген прилетели поздно.

Уже в сумерках поселились в отеле «Астория» по улице Банегардспладсен, 4, рядом с приземистым зданием вокзала Датского королевства. Из окна гостиничного номера, вправо наискосок, оно виделось целиком, тускло освещенное в довольно светлой северной ночи сентября, но цифры времени, ярко вспыхивающие в темноте, будоражили всполохами стены комнаты, просачиваясь в сон. Цифры менялись в светящейся тарелке часов на фасаде вокзала.