Завещаю вам не скучать (СИ)

— Уильям, волею Божией ваш покорный раб, — донесся тихий смиренный голос из-за спины.

— Что, правда, что ли?.. — восхитилась я на автомате, поворачиваясь к новому собеседнику.

И увидела францисканца. Нет, правда. Монаха. Этакий ремейк отца Тука, разве что версия модернизированная, бледноватая, но с добрым и ласковым выражением круглых глаз. И мне не хотелось бы представлять, что этот весёлый аскет распивает в лесу, поджидая какого-нибудь нового Робин Гуда. Натан подтолкнул меня в спину так, что мне пришлось подойти ближе.

Некоторое время я с удивлением разглядывала маленького полненького Уильяма, в грубой власянице, подпоясанного верёвкой с тремя узлами, с тонзурой на голове. Из-под края серого монашеского манто сиротливо выглядывали голые грязноватые ступни. Монах был босиком. С явным злорадством мне подумалось, что для существа, не способного подхватить насморк, хождение без обуви не представляет серьезной жертвы. Чёток на вервии не висело, что я тоже подметила с некоторым удовлетворением.

— Уильям, представитель ордена святого Франциска Ассизского, родом из Прованса, стал одним из нас в конце 17 века.

— Эк же вас угораздило, — посочувствовала я.

— Неисповедимы пути, — со вздохом ответил Уильям. — Но я нашел, что жизнь моя тоже может быть полезна, даже в таком нелепом состоянии. Я наслышан о вас, Джулия, можете даже не представляться. Ценю ваше желание выжить, но опасаюсь, что оно несбыточно. В любом случае, если вам нужен добрый совет, или слова пастыря, вы всегда можете ко мне обратиться.

— А что-нибудь весомее слова пастыря будет, если мы заговорили о несбыточных желаниях? — буркнула я. — Ну там, положить живот за мою жизнь.

Уильям скорбно посмотрел на меня:

— Вы, я вижу, читали Писание. Живот свой я уже положил: боюсь, в этом смысле давно отстрелялся. До сих пор расхлебываю. Но вы всегда можете обратиться ко мне за помощью, если помощь эта не касается Святых Даров — я, как вы могли уже догадаться, давно не практикую.

Он низко мне поклонился и пошел дальше по зале, здороваться с Анис.

— Уильяму я могу только посочувствовать, — Натан заговорил так внезапно, что я, залюбовавшись на монаха, вздрогнула. — Жил себе, работал библиотекарем в ордене. Подозреваю, что он и при жизни был таким же скромником. Кстати, он чрезвычайно болтлив, это перед тобой пока стесняется. Потом кто-то его… обратил. Он говорит, что по глупости, но я подозреваю, что чисто из желания посмотреть, как его сожгут свои же братья. До сих пор никто не признался, кто это был. Ходят сплетни, что женщина. Сам Уильям на прямой вопрос скромно опускает глаза и многозначительно молчит. К чести братии надо сказать, что его не выдали инквизиции. Даже прятали и подкармливали вначале, по очереди. Он самый первый из нас понял, что можно вовремя остановиться. Даже развил в некую теорию и попытался, по своему обыкновению, написать книгу. Все представили этот фолиант с заглавием типа «Вампирам: как правильно выпивать» или там «Постные основы бессмертия», и не дали. Хотя я так и вижу этот монашеский труд в нашей библиотеке, выпущенный в одной серии с «Молотом ведьм». Уильям до сих пор работает в архивах, знает все книги наизусть и пишет теоретические труды по богословию. Получается, кстати, красиво. Его конёк – развитие эсхатологической мысли в Римской Церкви. Его ценят. Правда, раз лет в 30 ему приходится переезжать с места на место, теряя документы, но он упрям. Прибьётся к какому-нибудь монастырю безымянным работником, лишившимся всего, и неспешно делает карьеру заново. С годами начал развлекаться, полемизируя с прошлым собой: в одной из своих “жизней” напишет блестящую книгу, её раскупят, внесут в учебники, а лет через сорок сам же её разгромит. Ещё через 30, уже на новом месте, выпускает скандальную монографию, подтверждающую первый труд, а автора второго очень вежливо, но вполне понятно, чисто монашескими эвфемизмами, называет полным идиотом.

Вообще, Уильям — честь и совесть нашей большой семьи. Слушать его особо не слушают, как самую настоящую совесть, но зато он у нас определенно есть. Зануда редкостный.

— Ну, за умение вселять уверенность в завтрашнем дне ему твёрдая двойка, — констатировала я.

— Наверное, он сегодня в ипостаси мрачного правдолюба. Не смотри так на меня, дорогуша. Поживи триста лет, ещё не тем займешься, чтобы разнообразить одинаковые дни. Ему бы встретить такую же Джулию, и он начисто забыл бы о скуке, но, боюсь, я не готов делиться, пока мой дом принадлежит тебе. Впрочем, в бессмертии есть и преимущества. Могу помочь увидеть её собственными глазами.

— Нет, спасибо. А почему он… ну… как бы помягче… не решил исправить своё нынешнее состояние радикальным способом и упокоиться по-настоящему?...

Оба вампира, до этого момента задумчиво следившие за монахом, повернулись ко мне так внезапно, как будто я только что предложила Уильяму стать моей второй женой.