Завещаю вам жизнь

Такими людьми могли оказаться, прежде всего, два человека: тот же Гауф и граф Эрих фон Топпенау. Но Гауф — фигура явно рядовая. Зато фон Топпенау представлял бы для русской разведки огромный интерес! Связи у этого человека солидные, он наверняка осведомлен о многом! Однако здесь существует маленькое но: представить себе графа фон Топпенау советским разведчиком просто невозможно. С тем же успехом можно заподозрить графа в принадлежности к тайной секте йогов, замышляющих насаждение культа Джагернаута среди лапландцев.

И все же кто-то сведения Инге Штраух давал!..

Хабекер доложил о своих умозаключениях руководителю следствия советнику Редеру.

— В перехваченных телеграммах значительное место отводилось политической информации и экономическим сведениям, — сказал Хабекер. — Никто, кроме дипломата и человека, близкого к руководителям имперской экономики, эти сведения получить не мог. А советник фон Топпенау помимо всего прочего является, как выяснено, близким другом министра Шахта и его любовницы...

— Вы подозреваете графа? — удивился Редер.

— Да, — сказал Хабекер. — Более осведомленного человека в окружении Штраух нет.

— Это еще не довод! — раздраженно фыркнул Редер — Подумайте, чье имя вы назвали! Друг Риббентропа. Родственник Крупов — советский разведчик? Это уже чересчур.

Хабекер наклонил голову. Нельзя было понять из согласия или из упрямства.

— На какой почве он мог бы сотрудничать с русскими — продолжал Редер. — Общность идей? Чушь! Деньги? Но русские не могли бы предложить Топпенау больше, чем тот имеет! А если бы и предложили, граф не взял бы; кто же согласится рыть собственную могилу?! Граф не так глуп, чтобы не понимать, к чему приведет победа большевизма! Вы фантазируете, младший штурмфюрер! Хабекер подергал себя за сустав указательного пальца:

— Разрешите, господин советник?

— Да.

— Я думаю над всем этим дни и ночи... И вчера мне показалось». Может быть, я ошибаюсь... Но...

— Говорите членораздельно!

— Я предположил, господин советник, что все может оказаться гораздо сложней.»

— Яснее!

— Слушаюсь!.. Действительно, вы правы: предположить, что фон Топпенау сотрудничает с русскими. Но граф долго жил в Польше.» Его англо-французские и польские симпатии... Может быть, ветер дует с другой стороны, господин советник!

Редер насторожился.

Хабекер, ободренный вниманием, спешил досказать.

— Граф может быть связан с Лондоном или Вашингтоном. Мотивы — денежная заинтересованность и политические взгляды. Предполагая, что мы потерпим поражение в войне с Великобританией и Францией, Топпенау способен был изменить еще в тридцатые годы. Искал хозяев, старался заручиться расположением будущих господ. к к деньгам граф неравнодушен. Это подтверждав все, кто его знает.

— Неясно, — сказал Редер. — Какое отношение это имеет к Инге Штраух, которой интересовались не Лондон и не Вашингтон, а Москва.

— Вот этого я и не могу понять! — признался Хабекер. — Тут возможна только одна догадка...

— Какая же именно?

— Конечно, это слишком тонко и почти невероятно... Однако...

— Короче, Хабекер.

— Слушаюсь!.. Господин советник, если допустить, что фон Топпенау могла завербовать английская или американская разведка, то ведь можно допустить, что об этом думали и русские Редер, ходивший по кабинету, остановился:

— Иными словами?.. Иными словами, вы хотите сказать, что фон Топпенау мог попасть в ловушку?

— Вот именно, господин советник! Ему могли сказать, что предлагают работать на Си-Ай-Си или Интеллидженс сервис, а на самом деле...

Редер отмахнулся:

— Фантазия! Вы фантазер, Хабекер!

— Господин советник, другого объяснения имеющимся сведениям я найти не могу. Логика подсказывает только такой ход.

— Логика, логика! Какая может быть логика, если речь идет о таком человеке, как граф?!

— Все-таки разрешите проверить банковские вклады фон Топпенау.

— Вы понимаете, что играете с огнем, Хабекер? Тут ошибаться нельзя!

— Я понимаю, господин советник.

— И потом... С каких это пор русские платят своим агентам?

— С фон Топпенау обстоит иначе, господин советник! И его приглашали от имени той же Си-Ай Си. то и доллары предложили бы. А если банковские вклады графа не соответствуют реальным доходам — дело нечистое.

— Почему же вы их до сих пор не проверили?

— Вклады, сделанные в имперские банки, я изучил, — сказал Хабекер. — Я имею в виду вклады в банки других стран. Прежде всего в швейцарские. Фон Топпенау часто ездил в Швейцарию, господин советник. Кроме того, он не стал бы держать деньги во Франции, скажем.

— Если ваша версия верна, то, скорее всего, деньги графа лежат в лондонских или американских банках, — заметил Редер. — А проверить эти банки сейчас сложно.

— Разрешите проверить швейцарские! — попросил Хабекер.

— И это непросто. Кроме того, это отнимет время. А следствие затягивать нельзя. Рейхсфюрер недоволен.

— И все же другого пути нет, — упрямо сказал Хабекер. — У меня пока нет никаких оснований для ареста графа фон Топпенау. Никаких!