Завещание

Я так и сделала, и все еще находилась там, где он меня оставил, когда он вернулся, одетый в тренировочную одежду. Он облокотился руками на кровать, наклонился и поцеловал меня.

— Увидимся вечером, — сказал он, отстраняясь.

— Непременно, — ответила я.

Еще одна улыбка в его глазах, прежде чем он поднялся, поцеловал меня в висок, и я смотрела, как он выходит из комнаты.

Именно тогда я улыбнулась про себя и обвила руками его подушку.

Через пять минут после этого я вспомнила, что у меня была встреча за ланчем с Алиссой, и мне нужно было вернуться в Лавандовый Дом за вещами, так как вся одежда, которую я привезла, была грязной. Кроме того, нужно было заняться стиркой. И мне нужно было убедиться, что у нас есть то, что нужно на сегодняшний ужин.

А это означало, что мне пора было двигаться.

Я вылезла из постели, собрала с пола свою одежду, и пошла готовиться к новому дню (снова).

Но когда я закончила и направилась к лестнице, что-то привлекло мое внимание.

Я повернулась, чтобы заглянуть в кабинет Джейка, и остановилась как вкопанная.

На его столе стояла моя фотография в рамке.

Я затрясла головой, глядя на нее.

Я знала эту фотографию. Генри сделал ее несколько лет назад. Мы были на пляже в Каннах. Фотосессия была завершена накануне. Генри решил, что мы останемся еще на пару дней, чтобы расслабиться. Мы гуляли по пляжу, и Генри заставлял меня смеяться.

Это было хорошее воспоминание, теперь горько-сладкое.

С какой стати у Джейка эта фотография?

Я вошла в комнату, мысли и вопросы переполняли мой мозг.

Когда Генри отдал эту фотографию бабушке, та, должно быть, отдала ее Джейку.

Но почему?

И я не часто бывала в кабинете Джейка, но бывала там не раз и никогда не видела эту фотографию. На самом деле верхний правый ящик его стола, который всегда был закрыт, теперь был открыт.

Может, фотография находилась там?

А если да, то почему он держал ее в ящике стола?

Я подумала, что, возможно, он забыл, что она у него есть, по какой бы причине бабушка не дала ее ему. Одна из многих вещей, которые она делала в отношении Джейка за последние семь лет, о которых я была не в курсе, но перестала беспокоиться, поскольку не могла возразить конечным результатам.

При этой мысли у меня перехватило горло, когда я увидела в ящике стопку конвертов, перевязанных голубой лентой.

— О Боже, — прошептала я, слова звучали сдавленно, когда я смотрела на эти конверты.

Я знала, что это такое. За последние двадцать лет я достаточно часто видела их на бабушкином столе.

А у Джейка они лежали в ящике стола вместе с моей фотографией.

Почему?

Зачем они ему понадобились?

Должно быть, их ему отдала бабушка, но зачем ей это понадобилось?

И почему он не сказал мне, что они у него есть?

Почему?

Я медленно протянула руку и обхватила пальцами стопку. Что-то очень неприятное промелькнуло во мне, когда я наткнулась на бумагу и вытащила ее из ящика, тем самым доказав, что она настоящая. Они были там.

Вся моя история. Вся моя жизнь.

В письмах.

В столе Джейка.

Бабушка не рассказывала Джейку обо мне, бабушка не отдавала меня ему по завещанию.

Она уже отдала меня ему. Полностью.

Но она ничего не сказала мне.

И он тоже.

— Детка, забыл свой бумажник, — крикнул Джейк совсем рядом, и я резко повернулась к двери.

Я увидела его на лестничной площадке, и я также увидела, как он повернул голову, увидев меня, увидев то, что я держала в руке, и остановился как вкопанный.

И по выражению его лица я поняла, что эта фотография, эти письма, они не были чем-то, о чем он забыл и оттого забыл сказать мне, что они у него есть.

Нет, они были чем-то, что он скрывал.

У честного, настоящего, откровенного Джейка Спира, который рассказывал мне все, имелась тайна, которую он скрывал.

От меня.

Он вошел в комнату, его глаза встретились с моими, и начал:

— Лисичка…

Я слегка приподняла письма и прервала его, спросив:

— Их дала тебе бабушка?

Он остановился на необычном расстоянии, то есть на любом расстоянии вообще, и ответил очень неподобающе.

— Что ты делала в моем столе, детка?

— Их дала тебе бабушка? — повторила я.

Он не ответил. Он повторил свой вопрос.

— Что ты делала в этом столе, Джози?

— Он был открыт. Фото стояло здесь. — Я отодвинулась в сторону, чтобы показать фотографию. — Это моя фотография и она принадлежала бабушке, а я и не знала, что она у тебя, так что естественно, что я зацепилась за нее взглядом.

Джейк перевел взгляд с фотографии на меня.

— Фотография стояла на столе?

— Джейк, — сказала я твердо, хотя не знала, как мне это удалось, так как все остальное во мне дрожало. — Проблема не в том, где находилась фотография. Бабушка дала тебе эту фотографию? Эти письма? — я снова подняла письма.

Его глаза вновь встретились с моими, и он наконец ответил:

— Да.

Мое сердце сжалось.

— Ты их читал? — спросила я.

— Детка…

Мой голос стал резче, когда я спросила:

— Ты читал их, Джейк?

— Да.

Я посмотрела на письма, потом на него.

— Сколько раз?

— Солнышко, это не имеет значения.

— Для меня имеет, — ответила я. — Сколько раз?

— Ты же знаешь, что Лидия рассказывала мне о тебе, — заметил он.

Я продолжала держать письма, но опустила руку, соглашаясь: