Завещание

Последовала короткая пауза, прежде чем он заговорил снова, так же тихо:

— Я просто присматриваю за моей Джозефиной.

Это была одна из причин, по которой я все эти годы поддерживала Генри.

Одной из многих.

Во-первых, было не так уж трудно делать свою работу. Генри не был Примадонной мужского пола, даже если его талант означал, что он может ею быть. Он был довольно серьезным человеком. Я не носилась вокруг, собирая вещи в химчистку (ну, не все время) и пытаясь найти кофейню, которая делала латте с непастеризованным молоком.

Во-вторых, он хорошо мне платил. Очень хорошо. На самом деле очень хорошо. Не говоря уже о бонусах. И подарках (один из них — Маноло, которые были на мне на похоронах, другой — бриллиантовый браслет на моем запястье).

В-третьих, мы много путешествовали, и он не заставлял меня сидеть в вагоне, когда сам передвигался первым классом. Нет, я сидела рядом с ним. Всегда. Кроме того, с выбором места проблем не было. Правда, мне не очень понравилось в Венесуэле (и в Камбодже, и на Гаити, и в Косово), но только потому, что там он не занимался модой, а вместо этого снимал фотографии другого рода, в связи с чем мы не останавливались в Ритце.

Генри любил приключения. Я — это была совсем другая история. Но я всегда была рядом с Генри.

Всегда.

Только не сейчас. И последнее, и, возможно, самое главное, он мог быть очень милым, и часто таким и был.

— Я хочу, чтобы ты звонила мне каждый день, — потребовал он. — Отмечалась. Давала знать, что ты в порядке.

— Ты слишком занят, чтобы я звонила тебе каждый день, — сказала я ему, и хотя журнал «Tisimo» предоставил ему молодого человека по имени Дэниел, чтобы он временно занял мое место, я все еще знала его расписание как свои пять пальцев.

— Как насчет того, чтобы ты позволила мне решать, для чего я слишком занят, милая. Но я надеюсь, что ты уже знаешь, что это не относится и никогда не будет относиться к тебе.

Боже! Да. Очень мило.

— Генри… — начала я шепотом.

— А теперь сделай что-нибудь приятное. Например, пойди, купи большую бутылку вина и выпей ее, смотря какое-нибудь нелепое телешоу, которое ты обычно ненавидишь, чтобы ты смогла рассказать мне все причины, по которым ты его ненавидишь. Не сиди сложа руки, попивая чай и занимаясь чем-то достойным. Например, напиши Дэниелу, чтобы убедиться, что он в курсе, или в семимиллионный раз попытайся прочитать «Войну и мир».

— Когда-нибудь я закончу эту книгу, — пробормотала я себе под нос.

— Давай не будем делать это сегодня, — ответил он, и я улыбнулась.

— Ладно. Реалити-шоу и хорошая бутылка вина, — пробормотала я.

— Хорошая девочка, — пробормотал он в ответ, и я услышала улыбку в его голосе. — Завтра я хочу знать все способы, которыми настоящие домохозяйки откуда-нибудь там, действовали тебе на нервы. (Прим. переводчика: речь идет о популярном американском реалити-шоу «Настоящие домохозяйки», освещающем жизни богатых домохозяек, проживающих в различных регионах по всей территории США).

Я снова улыбнулась, прежде чем спросить:

— Хочешь, буду делать заметки?

— Да, зная, как они, вероятно, будут действовать тебе на нервы во многих отношениях, и даже ты о многом забудешь.

— Тогда считай, дело сделано.

— Хорошо.

Я все еще слышала улыбку в его голосе.

— Теперь иди. Вино. Телевизор. И пока ты там, купи что-нибудь вкусненькое. И я не имею в виду кусок приличного Бри. Я имею в виду что-то вроде ведра жареной курицы.

Я сделала гримасу, которую он, как я наделась, не смог услышать в моем голосе, означающую, что лгу.

— Считай, это тоже сделано.

— Лгунья, — пробормотал он, и я снова улыбнулась.

Затем я сказала:

— Мне нужно тебя отпустить.

— До скорого, милая. Поговорим завтра.

— До завтра, Генри.

— Будь непослушной, — тихо сказал он.

— Я постараюсь, — ответила я, и мы оба знали, что это тоже ложь.

Последовала еще одна пауза, прежде чем он прошептал:

— Выше голову, Джозефина. Всегда.

— Она высоко, Генри. Всегда.

— Ладно, милая. Поговорим завтра.

— Пока, Генри.

Я отключилась и бросила телефон на подушку перед собой.

Потом посмотрела на море.

В небе не было маслянисто-желтого цвета, персиково-розовый тускнел, а лавандовый брал верх.

Это было потрясающе, и мне захотелось, чтобы Генри действительно был здесь, со мной. Он бы сделал потрясающую фотографию.

Я находилась в светлой комнате Лавандового Дома, дома, который бабушка после развода с мужем, к счастью, унаследовала от своих родителей, когда те умерли.

Эта комната находилась на уровне пятого этажа, куда можно было добраться по винтовой лестнице. Круглая комната была окружена окнами, так что вы могли видеть все. Море. Обнаженные скалы и пляжи вдоль бухты Магдалены. Многовековой крошечный городок Магдалена. И пейзаж за ним.