Завещание

— Я пришлю кого-нибудь принести вам кофе. Но поскольку мистер Спир опаздывает, а я очень занята, если вы не возражаете, я воспользуюсь этой возможностью, чтобы поговорить с несколькими коллегами о кое-каких важных вопросах, которые необходимо обсудить.

Я была против. Наша встреча была назначена на восемь тридцать. Я приехала в восемь двадцать пять. Она пришла ко мне в приемную в восемь тридцать девять. Она итак опоздала, и это не имело никакого отношения к неизвестному мистеру Спиру. Теперь она оставляла меня одну, и после ее ухода, мне нечем будет заняться в течение неопределенного периода времени. И наконец, я до сих пор не знала, кто такой мистер Спир.

— Извините, я запуталась, — поделилась я, когда она шла к двери. Она остановилась, посмотрела на меня и подняла брови, безуспешно пытаясь скрыть свое нетерпение. — Кто такой мистер… Спир?

Она резко склонила голову набок и ответила:

— Это другой человек, упомянутый в завещании вашей бабушки.

Я уставилась на нее, понимая, что выказываю свое замешательство главным образом потому, что и не пыталась его скрыть.

— Скоро вернусь, — сказала она мне, не давая никакой информации, чтобы рассеять мое замешательство, и исчезла за дверью. Поэтому я стояла и смотрела на дверь. И делая это, я думала о скудной информации, которую она мне передала.

Я знала, что мою бабушку хорошо все знали и любили. Я бы не удивилась, если бы на оглашении ее завещания присутствовало больше дюжины человек. Я даже не удивилась, если бы она завещала деньги и безделушки половине города. Что меня удивило, так это то, что единственным другим человеком, который должен прийти, был человек, чье имя я ни разу в своей жизни не слышала.

Без лишних вопросов я подошла к стулу, на который она указала, сняла с плеча сумочку и положила ее рядом. Через несколько минут ко мне подошла молодая женщина и спросила, какой кофе я предпочитаю. Я ответила. Когда она ушла, я написала Дэниелу, чтобы напомнить ему зарядить айпод Генри, прежде чем на следующий день они сядут в самолет до Рима. Он должен был сделать это, так как Генри любил все время слушать музыку, но особенно на дальних рейсах, а от Лос-Анджелеса до Рима было определенно далеко.

Молодая женщина принесла мне кофе. К тому времени, как мисс Багински вернулась, я уже наполовину его прикончила, было девять часов, я просидела двадцать минут без дела и кипела от злости.

— Он еще не пришел? — спросила она без приветствия, входя в кабинет и оглядывая его с нескрываемым раздражением.

— Мисс Багински… — начала я как раз в тот момент, когда в дверях появилась молодая женщина, принесшая мне кофе.

— Терри, звонил мистер Спир. Он сказал, что его задержали, но он в пяти минутах от офиса, — объявила она.

— Это значит, что он в двадцати минутах езды, — странно и сердито пробормотала Терри Багински и потянулась к телефону. — Спасибо, Мишель, — сказала она, и ее глаза скользнули по мне. — Поскольку у меня есть еще немного времени, надеюсь, вы не возражаете, если я сделаю звонок.

На самом деле, я снова возражала и открыла рот, чтобы сказать ей это, но она нажала кнопку, и быстрая последовательность сигналов заполнила воздух. Прежде чем я успела издать хоть звук, она схватила телефонную трубку, поднесла ее к уху и слегка отодвинула свое большое, претенциозное кресло.

Я почувствовала, как мой рот сжался, перевела взгляд на ногу и начала постукивать по ней пальцем. Я почувствовала себя несколько умиротворенной, глядя на свою обувь. Это были красивые туфли. На самом деле, у меня были только красивые туфли. У меня не было ни кроссовок, ни шлепанцев, и я надеялась, что никогда не будет. Сумки и обувь были моей страстью. Вообще, одежда в целом была моей страстью. Но я не могла успокоиться, рассматривая свою одежду, так как не могла видеть свой наряд, хотя снова была одета в черное. Я оделась так, потому что чувствовала, что в этом случае это уместно. Черная юбка-карандаш облегала меня как перчатка до самых колен. Подол спадал еще ниже, до середины икр, и он так плотно прилегал к моим бедрам и ногам, что я могла ходить только потому, что там был разрез, доходивший до верхней части коленей.

Блузка тоже была черной и шелковой. Спереди она выглядела как простая блузка (правда, со сказочно высоким воротником, который подчеркивал мой подбородок и имел такую же сказочно широкую полоску ткани, которую я завязала большим бантом у горла). На спине, однако, был вырез, обнажавший кожу от основания шеи, и от лопатки до лопатки, остальная часть моей спины была прикрыта.

Наряд был элегантный (подумала я), но ничем не примечательный.

Мои туфли, однако, были весьма великолепными серо-голубыми лакированными босоножками с тонким десятисантиметровым каблуком-шпилькой и острым носком из черной лакированной кожи. Каблук и подошва, однако, были цвета яркой фуксии. Они были божественны.

Мои волосы, как всегда, были небрежно стянуты назад в элегантный шиньон. Макияж, как обычно, был превосходным.