Завещание

– Ну что, напился с остальными?

Он пожал плечами и улыбнулся той улыбкой, которая не выглядела и не ощущалась как улыбка. Словно судорога прошла по лицу.

Они молча сидели рядом. Тихонько поскрипывали под их весом качели. На удивление было мало комаров.

Арто подумал, что если он спросит Анни о том, что услышал, то, возможно, она сможет ему все объяснить.

– Анни, – сказал он и посмотрел на нее. – Как умер папа?

Она провела рукой по его коротко стриженой голове.

– Он сгорел, малыш.

– Да, я знаю. Но как начался пожар?

– Этого я не знаю. И никто не знает.

Арто надолго замолчал.

– Я думаю… мне кажется, что возможно, есть кто-то, кто знает, – неуверенно проговорил он наконец. – Или я слышал, как они говорили об этом еще раньше.

– Кто же?

Арто не ответил.

– Я слышал, как он сказал, что это сгорит еще быстрее, чем гараж. И они рассмеялись.

Он посмотрел на сестру.

– А может, это был не смех. Может они только кашляли. Но, Анни, я верю, что есть кто-то, кто знает.

Но прежде, чем Анни успела открыть рот, дверь дома распахнулась, и наружу, пританцовывая, вывалились голые по пояс Тату и Лаури и объявили, что они собираются помыться и хорошенько наподдать жару, чтобы кожа с костей слезала. За ними, словно вереница муравьев, потянулись остальные. Появилась Хелми и шлепнулась рядом с Анни, следом за ней Сири, а с ней Мика, и Сири обняла Арто и сказала, что ему пора баиньки, и Арто, который был послушным ребенком, не стал спорить с мамой и отправился вместе с нею в дом.

Завещание

Все в сборе. Потрясение, вызванное завещанием. Вот что значит эффект тщательного планирования. Смеется тот, кто смеется последним, как сказал бы тот, кто осмелится.

На следующий после похорон день Анни проснулась рано. В животе ворочался ребенок, и она не могла понять: то ли она его разбудила, то ли он ее. Знала только, что уснуть ей уже не удастся.

Было что-то утешительное в том, чтобы просыпаться в этом доме, абсолютно чистом и не вызывающем никаких воспоминаний, но все-таки уютном и гостеприимном из-за того, что вся семья собралась здесь. То есть не вся, конечно. И без Пентти. Больше никакого Пентти. Тоска дрожью пронзила ее тело, и перед глазами, словно картинки в диафильме, замелькали разные, не имеющие никакого значения мелочи: как отец счищает о край ступеньки крыльца подошву сапог от грязи, а потом входит в дом и ворчит о том, сколько навоза понатаскали в дом, как он довольно принюхивался, когда Сири готовила его любимую еду.

Внизу на кухне уже стоял на плите чайник с кофе. Было свежо, и ночная пелена тумана все еще висела в воздухе. Словно крошечные слезинки.

Снаружи на крылечке сидел Тату и пил кофе. Анни присела рядом. Вдвоем они сидели и смотрели, как занимается рассвет и новый день обретает свои очертания. Больше ни с кем из сестер и братьев нельзя было вот так просто посидеть, испытывая при этом чувство полного взаимопонимания. Ощущения, что уже все сказано.

– Как дела на семейном фронте? – спросила Анни наконец.

Тату пожал плечами.

– Сама-то как?

Анни скорчила гримасу.

– Хорошо, что скоро все закончится.

И она похлопала себя по животу. Брат положил на него свою руку. И удивленно рассмеялся.

– Вот так драчун! Не знал, что в тебе такое есть.

– У нас у всех это есть.

После чего она повернулась к брату и рассказала ему о Теуво Мякиля. Тату внимательно слушал, чем-то в этот момент напомнив ей пса: сидел и глядел пустым взглядом перед собой, и со стороны могло показаться, что он совсем ее не слушает, но Анни-то видела, как брат выпрямился, напрягся и словно зверь навострил уши.

– И что все это значит? – спросил он.

Анни пожала плечами.

– Увидим.

– Но… Почему ты? Ты что, с ним связывалась?

Она покачала головой.

– В последний раз я видела его еще тогда, зимой, в новогодние праздники, и я понятия не имею, о чем идет речь. Но, думаю, ничего хорошего в этом нет.

Тут Анни сделала паузу.

– Где ты был, когда тебе сообщили о случившемся?

Тату пожал плечами.

– Честно говоря, не помню.

– Не помнишь?

Брови Анни удивленно взметнулись вверх.

Потому что подобное казалось ей невозможным. Не помнить, где именно тебя застигла весть о смерти родного человека. Сама она такого никогда бы не забыла.

– Как ты можешь такое и не помнить?

Их разговор оказался прерван появлением Лахьи, которая примостилась рядом с чашкой кофе в руках. После чего кивнула им и, пожелав хорошего дня, умчалась на своем велосипеде. Анни и Тату остались сидеть, глядя ей вслед сквозь пелену колышущегося тумана.

– Я могу подбросить тебя, – предложил Тату.

– Не говори ничего остальным, – попросила его Анни, хотя знала, что могла бы и не говорить. Тату и так никому не скажет. 

* * *

– Хотите кофе? Или лучше чай?

Анни покачала головой.

– Я хочу только поскорее разобраться с этим делом.