Завещание

– Зачем? Почему? Каковы мотивы, и ваша с Олесей роль во всём происходящем? Откуда взялся мёртво выглядящий, второй ты? Почему мы все зациклились? На все эти вопросы тебе даст ответы тот, кто знает. Тебе придётся спросить самого Каина. Мне жаль, я больше ничего не знаю, тем более наше время подошло к концу. Похоже тебе пора Кирилл, – указала мама рукой. – Присаживайся.

Я обернулся назад.

– Куда присаживаться?

– Назад ещё раз посмотри. – Cказала мама улыбаясь, но нарастающую в глазах грусть, скрыть не удалось.

Позади меня стоял резной, антикварный стул, точно такие же были в обеденной Олесеного дома.

– Это… – Указал я на стул.

– Это твой выход отсюда. – С дрожью в голосе произнесла мама.

Она с чувством, с толком, с расстановкой поведала о цикличности, о нашей первой жизни и зле, преследующем меня, но лишь появился намёк на скорое расставание её вид резко омрачился. Словно дёрнули невидимый рычажок, и мама переключилась в совсем иной режим. По ней видно, она ещё не готова отпустить сына и о многом хочет с ним поговорить на темы, не имеющие отношение к событиям последних дней. И самое досадное то, что за нашими плечами, множество прожитых жизней, но именно сейчас у нас почти не осталось времени.

– Но я ещё не успел с тобой нормально поговорить, спросить о…

У мамы заблестели глаза.

– О чём?

– Недавно Олеся задала мне вопрос. Если бы ты увидел маму сейчас, что бы ты ей сказал. И вот так вышло, спустя три года я стою перед тобой.

Мама изо всех сил пыталась не заплакать и потому слова ей довались с трудом.

– И что бы ты ей сказал?

И тогда я поведал маме забавную историю, которую не рассказал Олесе. Про мороженое, про двух строптивых дамочек, обвиняющих весь мужской род и конечно передал отцовские слова о том, что его жена самая лучшая. Мама не сдержалась, прикрывая рот ладонями, не издавая звуков молча заплакала. А я завершал историю тем, как среди многочисленной толпы отец выбрал одну единственную, как когда-то он выбрал её среди миллионов других женщин и не отрываясь смотрел на любимую супругу. Мама смахнула рукой слезинки.

– Я ни разу не слышала эту историю. Как это на него похоже.

Во мне расширялся огромный, здоровенный ком из воспоминаний, он широко раздувался и выходил наружу струйками, через слёзные протоки, охлаждая красные, горящие щёки.

– Мам, ты пыталась найти папу?

Она в попытках взять себя в руки сказала:

– Нет.

– Ты же так по нему скучаешь.

Мама уставилась в одну точку, выкапывая что-то из памяти.

– Когда я познакомилась с Лёшей мне было восемнадцать, а он был чуть постарше. Как-то мы пошли гулять, по-моему, где-то в декабре. Ничего особенного, просто ходили кругами по центру города, общались, держались за руки, обнимались. В конце той встречи, недалеко от дома где я жила, не знаю, как зашёл разговор и о чём вообще говорили, но он сказал: «Оль, я ждал тебя девятнадцать лет». Эти слова я часто потом вспоминала и запомнила на всю жизнь. Да, я по нему скучаю, но сначала должна помочь тебе. И раз Лёша ждал меня девятнадцать лет, то ничего страшного не случится если подождёт ещё немного.

Мы оба замолчали, я оторвался от лица мамы и снова бросил взор на стул.

– Тебе пора. – Прохрипело из сдавленной груди.

Я подошел к стулу, провёл рукой по узорчатой спинке, повернулся к маме и не выпуская её изведу дрожа сел.

– Мам.

– Я тут родной.

– Мне так страшно. – Меня жутко трясло.

– Я знаю.

– Что будет дальше? Увижу ли я снова Олесю? Увижу ли я снова тебя? Что будет со всеми нами? – Неизвестность пугала гораздо больше, чем все кошмары и пережитые ужасы вместе взятые.

Мама подошла ближе, вместо ответа присела на корточки около стула и взяла меня за руки.

– Помнишь, в детстве тебе часто снились плохие сны. Ты просыпался и испуганно кричал. Тогда папа садился на краешек твоей кровати и говорил: «закрывай глазки, а я пока спою тебе песню и ещё до того момента, как она закончится, наступит новый день».

Я понял, что хотела сделать мама, в последний раз посмотрел и под звук её мелодичного голоса, закрыл глаза, увидев. Свою детскую комнату, ночник тускло освещающий помещение. Свору мягких игрушек, горой лежащих в ногах. Хрипло мурчащего, старого, бело-серого кота Стёпку, наминающего лапками мягкое как пух, тёплое одеяло. Отца сидящего на краю кровати, его голос в ночной тишине и маму стоящую за его спиной. Я ощутил спокойствие, не обременённое тяготами частых разлук с любимыми людьми. Наивную, детскую беспечность, не требующую доказательств и не терпящую сомнений. Забыл о горечи и страхе одиночества, золой покрывающую душу и тьме, что селится вместе с ней.

Каждый раз, как отец пел песню все страхи оставались за бортом, в неосвещённых углах за пределами кровати. Я погружался в сон и никогда не запоминал текста колыбельной, за исключением строчек, дававших благое напутствие перед путешествием в страну сновидений. Вот и сейчас, страхи скинули оковы, пока мама напевала мелодию детства. И прямо как в былые дни, я не запомнил не единого слова и только перед самым концом, за долю секунды, как отпустить мамину руку, моего уха коснулись её последние слова: