Завещание

– Есть у полицейских такая привычка. Если признаться им в достаточном количестве правонарушений, среди них найдется такое, от которого они не смогут вас отмежевать.

– Вот только не надо умничать, ладно? – Она села на скамью у окна. – Это… все это… буквально подкосило меня. Я не могу стоять. Как будто хлебнула коктейль на пустой желудок. Наверное, когда пойду спать – если вообще пойду, – буду разбита до предела, но не смогу заснуть. Стану таращиться в темноту, чувствуя себя несчастной. Меня даже может вырвать. Но пока только ноги ослабли и мозг перевозбужден. У меня есть мозг.

– У кузнечика тоже. – Я сел рядом с ней. – Вы напоминаете мне кузнечика.

– Может, когда-нибудь это ваше мнение меня заинтересует, но не сейчас. Энди не соглашался со мной. И разумеется, Селия на его стороне. Боже, как они втюрились друг в друга! Энди говорит, что наша семья в опасности, в огромной опасности. А значит, мы должны держаться вместе и никому не доверять.

– Ну а вы склонны довериться? И кому же? Мне?

– Дело тут не в доверии. Я просто хотела рассказать вам, что случилось сегодня днем.

– Должен предупредить, мисс Данн, что после того вашего признания с подозрением отнесусь ко всему, что вы скажете. Сомневаюсь даже, что стану тратить время и силы на проверку ваших слов.

Она издала неподобающий леди звук.

– Никто и не просит вас проверять мои слова. Только знайте: это случилось, и я намерена вам об этом рассказать. Я уже говорила папе. Однако он меня, кажется, вообще не услышал. Я сказала мистеру Прескотту, а он ответил: «Да, да» – и похлопал меня по плечу. Я сказала Энди и Селии и готова поклясться, что они считают, будто я все выдумала. Но с какой стати мне выдумывать, что у меня украли фотокамеру?

– О. У вас украли камеру?

– Да, и тот, кто это сделал, прихватил еще две катушки с пленкой. Видите ли, мы приехали в Нью-Йорк из загородного дома в среду. Папе нужно было возвращаться в Вашингтон. Но знаменитые сестры Хоторн решили, что всем остальным до похорон следует разбить лагерь в этом доме. Тетя Дэйзи не возражала. – Сара вздрогнула. – У вас мурашки не бегут по коже от ее вуали?

Я сознался, что бегут.

Она продолжала:

– И у меня тоже. Когда мы приехали сюда в среду утром, я съездила к себе на Девятнадцатую улицу, где снимаю комнату, и привезла сумку одежды. В Рокленде у меня с собой вообще ничего не было. Ведь мистер Прескотт привез меня туда прямо из магазина. Потом, после похорон, он прочитал нам завещание, и начался весь этот кошмар. Поэтому мы оставались здесь и в четверг, и в пятницу, то есть вчера. Я спала вон в той комнате вместе с Селией. – Сара показала на вторую дверь слева от лестницы. – И сегодня после обеда обнаружила, что моей камеры нигде нет. Ее украли.

– Или одолжили.

– Нет. Я спросила у всех, включая слуг. Кроме того, в моей сумке рылись. Там все перевернуто. И две пленки тоже пропали.

– Может, это сделал кто-то из прислуги? И потом не признался, когда вы стали расспрашивать. Мало кто, подобно вам, страдает комплексом признания вины. А может, тетя Дэйзи не только любительница подслушивать, но и клептоманка.

– Откуда вы знаете, что она любит подслушивать?

– Я видел ее в деле.

– Правда? А я вот никогда не замечала. Энди говорит, что, если фотокамеру украли, это сделал кто-то из семьи. Стало быть, мне лучше помалкивать о пропаже.

– Звучит разумно. Но если дело дойдет до голосования, то я отдам свой голос тетушке Дэйзи. А те две катушки с пленкой были… О, к нам гости.

Это был коп, которого я не знал. Он изображал из себя строгого и важного служителя закона.

– Арчи Гудвин? – спросил он, подойдя к нам. – Инспектор Кремер ожидает вас внизу.

Глава четырнадцатая

Сценой для моего персонального выхода была избрана музыкальная комната. С большого стола убрали журналы и книги, и за ним восседал окружной прокурор Скиннер – без пиджака, взъерошенный. Инспектор Кремер, в пиджаке и жилете, без которых я его никогда и не видел, устроился на скамейке перед пианино. С одного торца стола сидел усталый и раздраженный комиссар полиции Хомберт, а с другого – рядовой полицейский с блокнотом. Приготовленный для меня стул стоял как положено – так, чтобы все видели мое лицо и лучистый свет в моих глазах.

Я сел и сказал:

– Какая честь – видеть здесь вас троих.

Кремер прикрикнул на меня:

– Прекрати! Сейчас не время для твоих шуточек! И не увиливай! Нам нужны ответы, и ничего, кроме них!

– Конечно, конечно, понимаю, – произнес я обиженным тоном. – Но я пришел сюда, ожидая, что меня допросит сержант. В лучшем случае – лейтенант. И когда увидел, что здесь собрались трое наиболее выдающихся…

– Достаточно, Гудвин, – отрезал Скиннер. – Покажете нам свой номер как-нибудь в другой раз. Где Ниро Вульф?

– Я не знаю. Уже миллион раз я…

– Да, понимаю. Нам сказали, что в здании его нет. Он скрылся сразу после того, как вы нашли тело. И куда отправился?

– Хоть убейте, не знаю.

– Он сказал вам, куда направляется?

– Нет, не сказал. Если вы хотите фактов, то это не ко мне. Если же вас интересуют мнения, то могу поделиться своим.

– Давайте послушаем.