Завещание английской тетушки

– Да говорил я, говорил! Сто раз пересказывал, что заходил к Полинке в девять вечера. Но мне уже никто не верил. Перчатки и нож! Главные улики обнаружили в моем номере, в моем шкафу. Все! Для всех я уже был убийцей!

– Я вам верю.

Леонтий умолк.

– Премного благодарен.

– Мы можем продолжить беседу?

– Я ее не прерывал.

– Сейчас помните, о чем разговаривали с сестрой в последний раз?

– Еще бы, до смертного часа не забуду ни единого слова. Перед глазами так и стоят ее мерзкая ухмылка, ее надменность и высокомерие…

* * *

В глубине души Леонтий отлично понимал состояние Полины. Ее внезапная ненависть к брату в большой степени обуславливалась завещанием Веры. Вообще-то между братом и сестрой и в былые времена не наблюдалось особой любви друг к другу, но теперь, после оглашения последней воли покойной, Поля превратилась в неуправляемую фурию.

Но ведь Леонтий ни при чем, он же не знал о замыслах престарелой родственницы. Где его вина? С какой стати он должен терпеть насмешки и издевательства сестры? Той, видите ли, не по нраву его надвигающееся отцовство…

Когда Полина поднялась в номер, к Леонтию подошла мать. Антонина Алексеевна сильно нервничала, о чем свидетельствовали красные пятна, выступившие на шее.

– Сынок, – Виноградова коснулась его локтя, – ситуация с каждым днем накаляется. Я переживаю за Полю.

– Она того и добивается, мама. Неужели ты не видишь, как Полька лезет на рожон?

– Вижу, все вижу, но и ты зачастую ведешь себя неправильно.

– Ну вот, приехали… Выходит, во всем виноват я, а Полька белая и пушистая?

– Не горячись, сын. Выслушай меня и постарайся сдержать эмоции.

– Говори, мама.

И Антонина Алексеевна начала вещать:

– Отец всегда хотел, чтобы вы жили дружно, подставляли друг дружке плечо в трудную минуту, проявляли заботу, держались вместе. Вы родня, Леонтий, понимаешь, родня! Ты как старший брат должен быть немного помягче, поумнее, что ли. Ну затевает Полька скандал, а ты промолчи, проигнорируй, не обращай внимания. Она поорет, поорет и затихнет. Не отвечай на грубость грубостью. Она хамит – ты улыбайся, оскорбляет – помалкивай.

– Короче говоря, предлагаешь мне выступить в роли эдакого идиота. Меня бьют по правой щеке, а я должен сказать «спасибо», поклониться в ножки и подставить левую. Так?

– Не передергивай. Девчонки на взводе. Они как с ума посходили из-за завещания. Да и понятно, ведь после нашего скудного житья-бытья такое богатство на головы свалилось.

– Куда ты клонишь?

– Поговори с Полей, объясни, что поделишься с ней деньгами. Пусть наконец увидит в тебе брата, родного человечка, а не соперника.

Леонтий поцеловал мать в лоб.

– Ты читаешь мои мысли. Сам собирался сообщить сестрицам радостную новость. Не переживай, мам, не обижу я их. Обе будут в шоколаде.

Антонина Алексеевна прослезилась.

– Ты у меня умный мальчик, я знала – поступишь по совести, по справедливости. Отец бы тобой гордился.

Леонтий вернулся к себе в номер и, готовясь к предстоящему разговору, начал нарезать круги вокруг кровати. Мысли никак не могли собраться в кучку. Наконец он вышел в коридор, подошел к номеру сестры и громко постучал в дверь.

– Кто там? – послышался раздраженный голос Полины.

– Я.

– Кто «я»?

Леонтий толкнул дверь.

Полина сидела на кровати и красила ногти.

– Зачем явился?

– Поговорить.

– Интересненькое кино… Внизу приказал мне заткнуться, а теперь вздумал лясы точить?

– Я не намерен спорить, пришел с миром.

Поля ехидно осмотрела брата с головы до ног.

– Ну и каков твой мир?

– Для начала хочу тебя попросить перестать точить зуб на нас с Алиской.

– А вы от этого сильно страдаете? Я думала, миллионеры – люди холодные, им ни до чего нет дела. В особенности до нищих родственников.

– Прекрати! Хватит попрекать меня деньгами Веры.

Леонтий еле сдерживался. Издевка на лице сестры мешала начать откровенный разговор и выводила из равновесия.

– У тебя все? – Полина закрыла флакончик с лаком и вопросительно посмотрела на брата.

– Нет. Мне надо… в общем… ты не думай…

– Господи, что за детский лепет?

– Как только я стану владельцем состояния Веры, вы с Лианкой сразу получите по двадцать процентов каждая, – выдохнул Виноградов.

– Ах, вот оно как? Значит, ты согласен поделиться с сестричками куском от пирога?

– Согласен.

Полина задумалась.

– По двадцать процентов нам и шестьдесят себе. А где же равенство, братик?

– Тебе мало? – Леонтий не верил ушам.

– В первую очередь мне обидно и горько.

– Сколько же ты хочешь?

– Половину.

– Ты бредишь.

– Жалко? Жалко расставаться с чужими капиталами?

– Видно, не получится у нас конструктивного разговора, я зря пришел.

– А теперь послушай меня… – Полина приблизилась к брату вплотную. – Меня не волнует, что эта старая ведьма, находясь в маразме, накатала в завещании, но я знаю совершенно точно – ты не получишь ее миллионов.

Леонтий вышел-таки из себя, тряхнул Полину за плечи.

– Получу! Еще как получу! Не пройдет и полугода, как стану сказочно богатым!

А Полина уже съехала с катушек. Завизжав, она принялась колошматить все, что попадалось под руку: настольную лампу, лак для ногтей, зеркальце.