Завещание фараона

А открыть свои чувства можно лишь тому, в чьих чувствах ты уверена и в серьезности чьих намерений не сомневаешься.

Размышления Агниппы прервало шипение — вскипевшая каша побежала в очаг. Девушка вскочила, живо схватила горшок полотенцем и, сняв с огня, поставила на стол.

И побледнела.

В посудине плескалось жидкое варево, от которого исходил тошнотворный запах. Над серой массой плескались мутные волны горячей воды, и на них покачивался, расплываясь, одинокий маслянистый «глаз». Вместо каши получился какой-то отвратительный полусуп, и теперь она должна нести это гостю!

[1] Отправить собирать асфоделы — убить. Цветы асфоделы, по верованиям древних греков, росли на лугах царства Аида.

Часть 2. Глава 14. Замкнутый круг

Ничего не поделаешь. Агниппа вздохнула, взяла полотенцем горшок и, замирая, направилась через свою комнату в «гостиную». Сомнения и стыд одолевали девушку, и она остановилась на полпути, держа посуду с дымящимся варевом в руках. «Может, лучше вылить и попробовать сварить заново, чем позориться?.. — закралась мысль. — Интересно, о чем они говорят?»

Агниппа тихо подошла к занавеске и услышала разглагольствования Мена о тактике и стратегии. Это ее мало интересовало, и она уже хотела было потихоньку вернуться на кухню, но тут их гость спросил:

— А где же наш ужин? Я с утра не ел.

На самом деле Атриду ничуть не хотелось есть, но он не мог найти другого предлога вернуть заинтересовавшую его девушку. Он и сам признавался себе, что Агниппа взволновала его воображение, как никто прежде.

Мена закусил губы и с досадой поморщился, подумав, что у бедной девочки ничего путного выйти не могло. Но как откажешь гостю в угощении?

Звонко хлопнув себя по лбу, он воскликнул:

— Совсем забыл! Эй, Агниппа, у тебя готово? Гость ждет! — И немного виновато заметил: — Прости за мою разговорчивость, Атрид, но я обрадовался свежему человеку. Вообще-то болтливость не в моем характере.

— Что ты! — искренне возразил юноша. — Твоя беседа увлекательна и полезна. Но где же молодая хозяйка?

— Агниппа! — еще раз крикнул Мена.

Занавеска отдернулась, и в комнату вошла девушка, замерев на пороге. Щеки ее то покрывались восковой бледностью, то начинали полыхать. В руках она держала горшочек, над которым поднимался пар с не очень приятным запахом.

— Ч-что эт-то? — запинаясь, спросил старик.

— Каша, — сдавленно прошептала царевна и, глубоко вздохнув, шагнула к столу.

В воцарившейся тишине горшок со стуком опустился перед мужчинами. Мена проглотил комок в горле.

— Что же ты? Накладывай… — убитым голосом произнес он.

Агниппа вновь тяжело вздохнула и сняла с полки над очагом тарелку и горшочек поменьше. Достала ложки.

Первую порцию царевна подала своему советнику. Когда тарелка опустилась перед ним, Мена с испуганным видом уставился на ее содержимое, не решаясь отправить его в рот.

Девушка совсем упала духом.

Она нерешительно переложила порцию для Атрида в небольшой горшочек и, трепеща, не глядя сунула его в руки гостю.

Впрочем, Атрид меньше всего думал о еде, а тем более — о ее качестве. В конце концов, какое ему, царю, дело, как готовит эта девушка! Молодой правитель никогда не оценивал людей ни по их виду, ни по одежде — и уж, само собой, не по умению готовить. Агниппа притягивала его совершенно другим.

Агниппа…

Он видел, что она вся натянута, как струна, еще чуть-чуть — и оборвется. Не желая мучить ее, он поспешно встал и взял горшочек из ее похолодевших от волнения ладоней. Пальцы молодых людей на какую-то долю секунды соприкоснулись — легким, нежным касанием, — и словно незримая молния пронзила обоих. Юноша и девушка вздрогнули, Агниппа отпрянула, Агамемнон отдернул руки — и горшочек полетел на пол.

Реакция царя была мгновенной. Молодой человек стремительно нагнулся и подхватил посуду почти у самого пола. Взгляд его сразу устремился вверх, на Агниппу, словно ища одобрения девушки за этот маленький «подвиг», но лицо ее ничего не выразило, кроме досады. Царевна была бы рада, если б горшок разбился и гостю не пришлось бы есть эту гадость.

Хотя…

Девушка призналась себе, что восхищена ловкостью гостя и польщена его желанием помочь.

— Спасибо, — кивнула она и скрылась за занавеской, в своей комнате.

Атрид проводил рыжеволосую красавицу взглядом, вернулся за стол и, думая только об Агниппе, мгновенно проглотил свою порцию, даже не почувствовав вкуса — и спросил добавки.

Мена, давившийся каждой ложкой варева, с изумлением и даже каким-то страхом взглянул на гостя:

— Неужели ты был так голоден, Атрид?

— А что? Было очень вкусно. И во дворце царя так не едят! — чистосердечно ответил юноша.

Ведь стоило лишь подумать, что к этому угощенью прикасались ее дивные ручки, как еда тут же теряла свой угрожающий вид.

Мена крякнул. «Что же едят в доме фиванского царя!» — подумал он и содрогнулся.

А Атрид, поскольку почти ничего не помнил из доклада Ипатия, решил все разузнать сам.

— Агниппа твоя дочь? — спросил он.

— Не совсем. Она моя воспитанница. Сирота.

Брови Атрида невольно поднялись.

— Ты подобрал ее на улице?

Мена вздохнул.