Завещание Якова Брюса

— О, не беспокойтесь, в сущности, ничего. Просто мне хотелось поговорить с вами без посторонних.

— Вот как? — Настя бросила еще один взгляд в сторону людей, стоявших рядом с Лизеттой.

— Это мои слуги, — добродушно пояснил Долгорукий. — Оба будут молчать, как рыбы…

— Вы так уверены?

— Конечно, — улыбка вышла неприятной. — Я лично отрезал им языки.

Настя вздрогнула скорее не от сам их слов, сколько от спокойного тона, которым они были сказаны.

Ведьма вновь попыталась призвать Силу, и вновь безуспешно. Лишь легкое покалывание в пальцах говорило о том, что дар пытается пробиться сквозь туманную занавесь. Девушка испугалась. Такого с ней не случалось даже в детстве.

— И не пытайтесь, — посоветовал Долгорукий, перехватив взгляд. — Все равно у вас ничего не получится.

— Вы так уверено говорите? — девушка чуть прищурила глаза.

— Наперстянка. Она лишает ведьму сил. Взята из ваших личных запасов, — улыбнулся Дмитрий. — Вы же пили чай с подругой, верно?

— Чай? — Настя нахмурилась, вспоминая, как Лизетта подавала ей чашку, затем повернулась к подруге, — Ты? Но зачем?

Доброжелательное выражение покинуло лицо фрейлины. Теперь её глаза блестели, а рот кривился в злобной гримасе.

— Михаил, — коротко бросила она и пояснила. — Волков.

— Он заставил тебя?

— Он в крепости! — с отчаянием выкрикнула фрейлина. — Его пытают! И вряд ли выпустят живым, а все из-за тебя!

— Лиза, послушай… — намереваясь все объяснить, Настя сделала шаг по направлению к фрейлине, но та отшатнулась.

— Даже не смей приближаться ко мне! Ведьма!!!

— Лиза ты не понимаешь… Волков… — все происходящее было как в дурном сне. — Он… он связан с оборотнями. С теми, кто убивал девушек, и Ваньку из преображенского тоже покалечить пытались…

— Ложь! — почти завизжала та, закрывая глаза и топая ногами.

Долгорукий подошел к Лизетте и несколько раз наотмашь хлестнул по лицу.

— Замолчи, — приказал он и вновь развернулся к Насте.

Улыбка мужчины напоминала оскал. Краем глаза девушка заметила, как фрейлина закрыла лицо руками, пытаясь сдержать рыдания.

— Ваша подруга очень помогла нам, — воодушевленно продолжал Долгорукий, точно подпитываясь страхом девушек. — Именно она взяла наперстянку из ваших запасов.

— Значит, это ты рылась в моих вещах? — жалось к Лизетте мгновенно прошла. — А платье зачем испортила?

Настя со злостью вспомнила, как долго Глаша отстирывала пятна с фрейлинского платья, и то следы от чернил были видны до сих пор.

— Они сами пролились! — в сердцах бросила Лизетта.

— И травы мои сами к тебе… — девушка злилась не сколько на бывшую подругу, сколько на себя, за свою доверчивость. Она вновь повернулась к Долгорукому. — полагаю. Александр Борисович был отравлен именно ими?

— Старик давно должен быть умереть! — глаза Долгорукого вновь фанатично заблестели. — на плахе. Он, а не мой отец!!! Вы ведь знаете, что случилось с моим отцом?

Глаза Долгорукого блестели, черты лица заострились еще больше, и Настя вдруг поняла, что разговаривает с сумасшедшим.

— Его обвинили в заговоре, пытали, после чего четвертовали заживо, — продолжал Дмитрий. — Я видел его казнь собственными глазами. Стоял и смотрел, как палач отрубает отцу сначала руки, а потом ноги… И кровь… много крови…

Настя бросила обеспокоенный взгляд на Лизетту, гадая, поняла ли та, что Долгорукий безумен, и что они обе умрут. Белая, как мел, фрейлина стояла и делала вид, что рассматривает траву под ногами.

— Послушайте, — девушка понимала, что в платье ей не убежать, к тому же вокруг был туман. Оставалось только тянуть время в надежде, что кто-нибудь хватиться фрейлин. — Возможно, вам стоит подать челобитную государыне?

— Челобитную? Кому? Этой незаконнорождённой девке? — взвизгнул Долгорукий.

Настя запоздало вспомнила, что именно сестру Дмитрия и Михаила Долгоруких прочили в невесты внуку Петра Великого, но тот увлекся своей красавицей-теткой, после чего Елисавета Петровна по наущению семьи Долгоруких была спешно выслана в Московию.

— Мать — лийфляндская шлюха, а туда же, на царство! — Дмитрия уже было не остановить. — А законный император в крепости сидит!

— Законный император? — переспросила Настя.

Дмитрий усмехнулся.

— У мой сестры был сын… Алексей. По приказу Елисаветы Петровны он заключен в апостольную крепость.

— Алексей? Это тот, кого величают тайным узником? — ужаснулась девушка, вспоминая обрывочные слухи, ходившие по дворцу.

Поговаривали, что в крепости в одной из камер заточен младенец, и что тюремщикам не велено разговаривать с ним. Правда, внук Петра Великого умер достаточно давно, и этот младенец никак не мог быть его сыном.

— Алексей будет править! А я буду при нем регентом! — продолжал тем временем Дмитрий Долгорукий

— Вы сошли с ума! — ужаснулась Настя.

Девушке стало по-настоящему страшно. Она огляделась, но туман надежно скрывал от чужих глаз.

— Я? Я никогда не мыслил так ясно! — Дмитрий зашагал по поляне. — Именно с этим я пришел к Якову Брюсу, но старик отказался поддержат мой план! Идиот! Он предпочел влачить бездарное существование в своем имении, чем вновь обрести полноту власти!

— И вы убили его?