Завещание императора

Ну что ж, порка не пропала даром.

* * *

Дорогу в Хатру посланцу Рима указывал Сабазий. Он оказался толковым проводником, и в тот день, когда Приск увидел на закате ворота города, он пообещал парню свободу, как только закончится война.

Сабазий низко поклонился и не сказал ничего, лишь прижал к груди кулаки так, как будто рассчитывал вдавить их в грудную клетку.

— Когда получишь свободу, вернешься в Хатру? — спросил Приск.

— Надеюсь, — отозвался изувеченный раб.

Кони изрядно вымотались, особенно кобыла Максима — на рынке она смотрелась великолепно, а сейчас, после долгого пути, напоминала древнюю клячу. Зато под Марком жеребец хоть куда. Быть может, потому, что мальчишка оказался отличным наездником, да и конь ему достался великолепный.

Хатра удивила военного трибуна — прежде не видел он таких городов на Востоке. Да и нигде не видел. Поселение годами разрасталось вокруг Эсагилы — главного храма бога солнца Шамша. Монументальные и огромные по размерам храмы Хатры должны были подчеркнуть ту власть, что имел бог солнца в этом городе. Четыре главные улицы сходились к центру, где находился огромный храм, окруженный стеной из каменных блоков.

В Хатре селились арамеи, арабы, парфяне, греки и даже несколько сомнительного происхождения римлян — во всяком случае, на улицах порой звучала латинская речь.

На въезде стражник долго выкрикивал путникам короткие рубленые фразы на хатрийском наречии. Сабазий переводил: нельзя заходить без приглашения жрецов за ворота Эсагилы, нельзя посещать святилища, запрещено… нельзя… запрещено…

Проорав заученные фразы, стражник взял с путников пошлину за въезд и пропустил Приска и его спутников через ворота.

— Я так и не понял, а что можно-то делать? — покачал головой Марк.

— Я тоже не понял… — отозвался Приск.

— Без меня никуда не ходите, — предупредил Сабазий, — а то может случиться беда.

* * *

Первым делом, остановившись в гостинице, отправили посланца к царю Уруду. Вскоре посланный вернулся с каким-то закутанным в длинные пыльные одеяния человеком лет сорока. Смуглый, с шапкой вьющихся волос, говорил на ломаном греческом и почти не понимал латынь. На просьбу о встрече с царем придворный ответил, что правит Хатрой не царь, а всего лишь «повелевающий». Во всяком случае, так переводился его титул на греческий.

Что касается встречи с Урудом, то придворный обещал ее через два дня, а бюст Траяна, привезенный в дар, предложил передать Акабе, верховному жрецу Шамша. Хатра — город, живущий за счет паломников и жертвователей в Эсагилду, так что главный жрец здесь почти так же высок по своему положению, как и правитель города-крепости Уруд. Встречу с Акабой пообещали на другой день. Почти успех!

Приска и его людей поселили в просторном доме, который указал темноликий придворный.

Сам город в основном был застроен одноэтажными домами, схожими друг с другом, без окон на уличную сторону, с айванами, то есть внутренними двориками, окруженными портиками, — некий вариант римского перистиля, но только приправленный сводом. Каменные фундаменты, саманные кирпичи — нельзя сказать, что город выглядел нарядно. Куда уж скромной Хатре до золотой Антиохии! Наружные стены, лишенные окон и уж тем более — балконов, смотрелись уныло. Зато внутренние дворики, каждый из которых украшала статуя домашнего божества-гадде, служили как бы лицом дома, обращенным внутрь. Здесь было много фонтанов — что само по себе удивительно, учитывая, что город стоял в пустыне. К тому же в каждом доме имелся колодец. В общем, с водой здесь проблем не было, и это после долгого путешествия радовало.

На другой день после прибытия Приск посетил храмовый комплекс Хатры — удивительное строение, окруженное внутренней стеной. У дверей его встретил один из жрецов и жестом велел следовать за собой. Приск сразу отметил, что в случае осады Эсагила могла служить надежной внутренней цитаделью. Большая часть огороженного пространства была пустой — мостовая, на которой собирались в дни празднеств паломники, что являлись в город со всего Востока поклониться Шамшу. Или в дни осады практически все горожане, побросав свои нехитрые жилища, могли укрыться на этом дворе. Через двенадцать ворот в стене легко было проникнуть внутрь — а вот прорваться сквозь — куда сложнее, учитывая толщину и прочность створок. Внутреннее пространство Эсагилы на две неравные части делила еще одна стена — за нею высились храмы, позолоченная черепица их крыш сверкала на солнце. Однако внутрь второго двора Приска не пустили.

Не пустил Сабазий.

Клещом вцепился в руку:

— Дальше нельзя!

Странно, но жрец, служивший проводником, ничего не сказал о запрете. Он проскользнул внутрь и скрылся. Римлянин и его раб остались в первом дворе.

— Что это значит? — повернулся Приск к Сабазию.

— Сейчас выйдет жрец тебя встретить. Тебе внутрь нельзя. И мне нельзя… нет! — энергично замахал руками Сабазий, как будто боялся, что трибун его не поймет.

— Но почему этот жрец ничего не сказал?

— У ворот сказали. Когда платили пошлину. Помнишь?

— Я? Нет, ничего не помню. Кроме слова «запрещено».