Завещание императора

— Я занимаюсь снабжением в том числе. Если ты помнишь. А здесь, в пустыне, вода зачастую важнее хлеба. Во многих городах законы требуют, чтобы вора, посмевшего украсть воду, побивали камнями.

— Ничего себе… — пробормотал Кука. — Надо запомнить…

— Так вот, у каждого солдата будет при себе баклага с водой, и моя задача — выбрать, какие закупать, чтобы вода в них не портилась…

Он замолчал, дожидаясь вопросов. Это всегда было в правилах Афрания: много слушать — мало говорить.

Однако и Тиресий умел так повести беседу, чтобы ненароком вызнать тайное. Потому начал с загадочных намеков и рассказов о вещих снах…

— А еще я знаю, что мой сын сегодня приехал в Эфес, — оборвал намеки Тиресия Декстр. — Наверняка примчался с письмом. Но, вместо того чтобы явиться ко мне, почему-то побежал к Куке. Можно узнать — почему?

— Не примчался, а приплелся, — уточнил преторианец. — А письмо при нем было, адресованное лично мне в руки. Только разбойнички по дороге обобрали Марка и размазали половину воска.

И Кука протянул фрументарию таблички, всем своим видом показывая, что не намерен таиться.

— Нелепое какое письмо… — Афраний пытался разобрать то, что осталось. — Пишет про опасность… Верно, в бреду сочинял.

— Хочешь сказать, напившись?

— Нет, именно в бреду. Или ты не знаешь?

— О чем?

— Выходит, не знаешь. Какие-то темные люди захватили военного трибуна в Антиохии чуть ли не средь бела дня, пытали огнем и едва не убили.

Кука едва не закричал: это Адриан пытал нашего друга! Но Тиресий вовремя пихнул его в бок, и преторианец прикусил язык.

— Что ж это такое… Так он жив? — опомнившись, воскликнул Кука и вздохнул с облегчением.

— Адриан пишет, что жив, и личный лекарь наместника Гермоген ухаживает за нашим товарищем день и ночь. — Слово «нашим» Афраний подчеркнул особо.

— Дело серьезное… — решил Тиресий, — раз понадобился постоянный присмотр медика.

— Нет, нет, нет, — замотал головой Кука. — Старина Гай не может умереть… Как же мы без него?! — Он, кажется, позабыл, что полчаса назад в мыслях уже похоронил Гая. Но второй раз признать друга мертвым было для него выше сил.

— Он выкарабкается, уверяю… Никто лучше Гермогена не знает толк в ожогах, — заверил Афраний.

— И как это случилось? — спросил Тиресий.

— Неведомо. Сказано тебе: какие-то темные люди…

— Или сам Адриан, — набравшись храбрости, заявил Тиресий.

— Это невозможно.

— Возможно или нет — решай сам. Только учти, если ошибешься, твой сын тоже умрет. — Тиресий произнес это равнодушно-чужим голосом, каким всегда оглашал свои предсказания.

Афраний прищурился. Кажется, угроза его задела, хотя он не подал и виду.

— Я не ошибаюсь. Хочешь написать Приску? Через два часа я отправлю Адриану послание, так что, если поторопитесь, можете вместе с ним передать почтарю свои таблички.

— Сей же час… миг… идем писать… — Кука попятился к двери.

— Через час принесем, — пообещал Тиресий.

— Пришли вместе с Марком. А то он будто не знает, что я в Эфесе.

— Мы сообщим… — постарался как можно дружелюбнее улыбнуться Кука.

— Что ты собираешься делать? — спросил Тиресий, когда они вышли от Афрания.

— Первым делом куплю себе парочку запасных фляг, не хочу, чтобы меня где-нибудь забили камнями.

— А если серьезно?

— Пойду сейчас в гостиницу и отправлю Марка к отцу отсыпаться. Что мы еще сможем сделать?

— А по-моему, сначала нам надо написать старине Гаю вот что: Афраний — вот наша страховка. И нечего трусить, наместник нас и пальцем не тронет, Декстр не позволит.

— Как хорошо… — с издевкой воскликнул Кука. — А то я решил… что нам всем теперь одна дорога — к Стиксу. А получается, Афраний — наш спаситель…

— Ну в самом деле, у нас у всех одна дорога — к Стиксу, и это вопрос времени. А ты как будто в это не веришь?

— В Стикс? Верю.

— Я про Афрания…

— Разумеется — нет. Волк не может защитить ото льва.

* * *

Сказать, что разговор с Афранием успокоил друзей, было никак нельзя. Напротив, они все больше терялись в догадках. Кука сочинил письмо Гаю Приску, запечатал, после чего поспешил в гостиницу, разбудил Марка и отправил к отцу вместе с посланием. Тиресий уверял, что в его пророческих видениях не имелось намеков, что опасность исходит именно от Адриана. Но Кука, не веривший в защиту Афрания, предлагал в тот же вечер искать покровителя, который сможет перевести друзей в Пятый Македонский легион. Как будто, очутившись под родным значком, они будут защищены от всех бед и несчастий…

— Гений легиона — великая сила… мы ушли от него, он оставил нас… — бормотал Кука.

Так что Фламма, явившись к Тиресию в гости, застал центуриона мрачнее тучи, а Куку в полном смятении. Писцу рассказали о письме трибуна и о разговоре с Декстром.

Фламма сделался белее своей новенькой туники и едва не упал — Кука подхватил его и усадил на походную кровать. Тиресий на всякий случай проверил — не толчется ли кто поблизости от их двери. За дверью не подслушивали, но это мало обрадовало.

— Что же делать… — вздохнул Фламма.

— Мы решили перевестись в Пятый Македонский… — сообщил Кука. — Ты с нами?

— Конечно! — воскликнул Фламма, но тут же остыл. — А что это даст?