Завещание Холкрофта

Израильтянин схватил Ноэля за руку и упал на землю, увлекая его за собой.

– Что ты делаешь?

– Тихо! В доме кто-то есть.

Ноэль стал всматриваться поверх травы на дом, до которого оставалось ярдов сто. Но он никого не заметил внутри.

– Я никого не вижу.

– Посмотри на свет. Видишь, он неровный: перед лампами кто-то ходит.

И тут Холкрофт увидел то, что заметил Бен Гадиз. Действительно, за окнами чуть заметно двигались тени. Глаз человека – в особенности человека, который устал от бега, – не заметил бы этой мимолетной перемены освещения.

– Ты прав, – прошептал он.

– Пошли, – сказал Яков. – Мы зайдем со стороны леса с того края.

Они углубились в лес и выбежали на опушку у небольшой лужайки для крокета, где коротко постриженная трава и крокетные воротца, казалось, промерзли в зимней ночи. Прямо перед ними виднелись окна дома.

– Я добегу туда и подам тебе знак, – прошептал Яков. – И смотри: без шума!

Израильтянин метнулся через лужайку и через мгновение уже сидел на корточках под окном. Но он оставался неподвижным. Что такое? Почему он не подает сигнал?

Холкрофт больше не мог ждать. Он вскочил и помчался к дому.

Израильтянин посмотрел на него горящим взглядом.

– Уходи! – прошептал он.

– О чем ты говоришь?! Она же там!

Бен Гадиз схватил Холкрофта за плечи и толкнул по направлению к лесу.

– Я же сказал: назад! Нам надо уходить отсюда.

– Как бы не так! – Ноэль смахнул руки Якова с плеч, выпрямился и заглянул в окно.

Мир словно перевернулся. Словно мозг взорвался. Он захотел закричать, но издал лишь низкий, похожий на рык, возглас ужаса, беззвучный, безумный.

В тускло освещенной комнате он увидел мать, которая неподвижно сидела, откинувшись на спинку стула. Ее величественная красивая голова была вся в крови, на морщинистом лице запеклись ручейки крови.

Ноэль вскинул руки. Казалось, его душа сейчас вырвется из оков тела. Он вдохнул холодный воздух. Руки сжались в кулаки и прикоснулись к оконному стеклу.

Но ничего не произошло. Его шею обвила чья-то рука, чья-то ладонь сжала ему рот, могучие щупальца гигантского спрута обхватили его, стали увлекать назад, прочь от этого дома, оторвали от земли, пригнули спину, но через несколько секунд он вновь почувствовал твердую почву под ногами. Потом его лицо прижали к земле и держали так до тех пор, пока у него не перехватило дыхание. И потом острая резкая боль пронзила горло, и все его тело охватило огнем.

Он куда-то шел, ступая ватными ногами. По лицу хлестали ветки, кто-то подталкивал его в спину, заставляя идти прямо во тьму. Он не знал, сколько времени он так шел, но вот перед ним выросла каменная стена. Кто-то прорычал в ухо:

– Лезь! Через проволоку!

К нему постепенно возвращалось сознание. Он почувствовал, как в ладони впились остренькие шипы, которые драли кожу и одежду. Потом его поволокли по твердой поверхности и прислонили к дверце автомобиля.

В следующее мгновение он осознал, что сидит в машине и смотрит вдаль через лобовое стекло. Загорался рассвет.

* * *

Он сидел, обессилевший, притихший, и читал письмо Альтины: