Завещание красного монарха

Взрыв на первом этаже, о котором упомянул Анатолий, произошел в тот момент, когда старуха Цвинглер поднесла к духовке зажженную спичку, горя желанием уничтожить рукопись Просторова. Но гореть пришлось ей самой и кухне. Она склеротически забыла, что прятала в духовой плите аэрозолевые баллончики, считая почему-то, что они должны храниться в теплом и сухом месте. Один из баллончиков оказался бракованным…

Дочь цареубийцы отбросило к стене, огонь охватил ее волосы и одежду; занялась скатерть и тюль на окнах. В сущности, взрыв был не очень сильным, и хорошо еще, что был перекрыт газ. Но, потерявшая сознание Цвинглер уже не смогла бы потушить пожар и выжить, если бы не одно обстоятельство. К дому приближался сержант Герасимов, решивший, не дожидаясь вечера, забрать кожаный портфель с папками немедленно, благо, ему выпало немного свободного времени. Услышав лопнувший звук и увидев поваливший из форточки дым, он бросился в подъезд, выдавил хлипкую дверь плечом и первым делом оттащил старуху на лестницу, сбив с нее пламя. Затем ринулся обратно. Кожаный портфель и коричневые папки сержант обнаружил в комнате – они лежали на столе. "Гори она огнем, эта квартира!" – подумал Герасимов, но все же верный своему долгу, принялся тушить на кухне пожар, пока не подоспели соседи. Потом, дождавшись "скорой помощи" и машины с пожарными, он забрал заветный портфель и удалился.

После окончания дежурства, сержант приехал домой, в Сокольники, поужинал, лениво поругался, с молодой женой и пожилой тещей, которых всегда что-то не устраивало, с тоской вспомнил родную деревню под Иваново, откуда приехал четыре года назад и где продолжали жить его родители, махнул полстакана водки и украдкой, но с наслаждением плюнул в горшок с геранью на подоконнике. "Дорогая моя столица, сволочная моя Москва!" – захотелось ему пропеть. Желание было обоснованным: белокаменная давно превратилась в рассадник зла, в черный город, в Содом и Гоморру, где сосредоточились все видимые и незримые пороки. И все это – благодаря пришедшим к власти "дерьмократам", захватившим "сердце" России. Сержант, деревенский честный паренек, волею случая попавший в столицу, думал, что вытащил наконец-то счастливый билет. Но жена оказалась стервой и вертихвосткой, учеба в заочном юридическом не заладилась, теща постоянно пилила за маленькую зарплату, бандиты с водкой открывали дверь в его отделение ногой, а на улице можно было запросто поймать пулю в живот от любого азера или чечена. Если бы сержант знал фразу Николая II перед отречением: "Кругом измена, трусость и обман…", то подивился бы их исторической точности и для наших дней. Просвета в жизни не было видно.

Кто же довел Россию до такого состояния? Почему подобное могло случится? Где выход и есть ли он вообще? Сержанта с некоторых недавних пор стали мучить эти вопросы. Его душа провинциала еще не успела очернеть в столице, пораженной трупным ядом; он интуитивно, изо всех сил сопротивлялся охватывающим его щупальцам, которые словно бы тянулись из каждой подворотни, из каждого окна, из всех щелей, но голова этого чудовища была где-то надежна скрыта. Если бы он был человеком верующим, то, наверное, ему было бы легче. Он бы мог найти утешение и спасение у Господа, мог бы избавиться от отчаяния. Мог бы встать на путь истинный и смиренно нести свой крест, как положено христианину. Но в нем не было страха Божьего и не было сил, чтобы противиться окружающему его злу, или хотя бы просто равнодушно терпеть его, как делают многие. Но можно ли спокойно смотреть, как его товарищи садистски избивают в камере невинного, а затем выбрасывают труп на улицу – подальше от отделения? Можно ли видеть десятилетнюю наложницу, ведомую ночью под руку жирным сутенером, и не иметь права задержать его или дать в морду, поскольку тот купил твоего начальника? Можно ли слышать доносящиеся со всех сторон стоны ограбленных и несчастных стариков, детей, посылаемые на головы правителей проклятия, видеть только горе боль, кровь, несчастье?.. А с кремлевских башен все равно доносится лишь одно: все хорошо, отлично, мы на верном пути, вперед – к общей могиле!..

Неожиданно, Герасимов понял – что он должен сделать. Покончить все разом. Нечего тянуть и продлевать мучения. Дождавшись, когда все лягут, он принес на кухню табельный пистолет, положил его на стол и написал короткую, записку: "Россия погибла, прощайте все или идите к черту!" Буквы ложились на бумагу криво, словно сопротивляясь его руке. Затем он передернул затвор. Горечи не было. Была какая-то заноза в сердце, которую хотелось поскорее вытащить. Сержант приставил пистолет к груди. И тут он вдруг внезапно, будто кто-то толкнул его в спину, вспомнил о кожаном портфеле, который принес домой. Странно. Только что ему не терпелось побыстрее выстрелить, а сейчас пришла иная мысль. "Почитать что ли, напоследок?" – рассеянно подумал он, кладя пистолет на стол.

– 4 –

Фрагмент рукописи Геннадия Просторова