Завещание красного монарха

– Сотворяю намаз. Кстати, куда делся мой любимый вальдхунд? Почему собака не встретила меня радостным лаем? Распустились вы тут оба…

– Леры больше нет, – мрачно ответил Киреевский, помолчав. Четыре дня назад ее убили.

– Как? – опешил Днищев. – Что за ерунду ты несешь?

– Это не ерунда… Ты же знаешь, я всегда отпускал ее гулять, а потом она возвращалась, когда набегается, и лаяла под дверью. А в тот день… Было уже довольно поздно, а ее все нет и нет. Я решил выйти во двор и поискать ее. Открываю дверь, прямо передо мной, на пороге лежит большой куль, какой-то мешок из рогожи. Ну… я нагнулся, развязал его.

– Можешь не продолжать, – произнес Днищев. – Ясно.

– Ее сначала отравили, а затем перерезали горло, – глухим голос отозвался Анатолий. – Так бы она к себе никого не подпустила.

– И к тебе тоже, – добавил Сергей. – Ты сказал об этом Кротову?

– Нет. К чему? Это мои проблемы.

– Напрасно. Тут дело не чистое. Когда старушки травят, во дворе собак – это понятно. Но они не перерезают им глотку. Это – предупреждение тебе. Ладно, разберемся. Я подарю тебе другого щенка.

– Не надо.

– Тогда – удава. Его можно кормить раз в месяц. И носить на шее, как галстук.

Днищеву хотелось немного развеселить Анатолия, развеять хмурые тучи на его лице. Но это ему не удалось.

– Пойду я, – сказал он, шагнув к окну. – Забыл! Пожарная машина-то уже уехала. До чего же не хочется выходить, как все нормальные люди, через дверь! Ненавижу эту дурацкую привычку. Ответь мне напоследок на один вопрос, с которым я к тебе и явился: вспомни, пожалуйста. Извини, что опять возвращаюсь к больной теме. Ты сказал следователю, что успел разглядеть в кабине "КАМАЗа" двух мужчин. Но ты мог запомнить и во что они были одеты: рубашки, куртки, их цвет. Меня интересует шофер. Тогда, после шока, ты ничего этого не сообщил. Но у тебя могло отпечататься в подсознании. Прошло время, и…

– Короче, – нахмурившись, произнес Анатолий.

– Короче так: не было ли на шофере брезентовой куртки желтого цвета?

– Да-а… Припоминаю, – после некоторого молчания, ответил Киреевский. – Кажется, да. Точно, я уверен. А откуда ты об этом…

– Так я и думал, – перебил его Днищев. Он попал в точку: "бомж", найденный в трех километрах от аварии и голова которого была расплющена в лепешку, был одет именно в такую куртку. От него либо избавились по необходимости, чтобы замести следы, либо "наказали", за то, что он не справился с порученным делом: Киреевский-то остался жив… А теперь, похоже, они вновь начали за ним охоту.

– 2 –

Перед тем как выполнить акцию возмездия, Герасимов решил – что надо сделать с рукописью Просторова, которую он так и не дочитал до конца. Слишком торопился, слишком спешил, что бы покарать подлеца, жирующего на людском горе. Возможно, прочитай он всю рукопись целиком – и поступил бы иначе, судьба бы повела его по другому пути – к Русскому Ордену. Но сейчас перед ним была самая крупная дичь на его горизонте, которую он, волею случая, должен был охранять. Сиди подобная дичь в Кремле, он и тогда бы нажал на спусковой курок, до такой степени отчаяния и ненависти был доведен. Борис из соседнего подъезда, любовник его жены, привел Герасимова к Гапониди, тот был зачислен в охрану, через несколько дней – когда подвернулся удобный случай – и произошла трагедия, всколыхнувшая общество. "Началось…" – подумали многие. Цепные псы стали убивать своих хозяев. Глядишь, и произойдет нечто подобное "албанскому варианту", где жители маленькой горной страны показали всему миру – и в первую очередь России, ее народу, – как надо поступать с грабителями и что делать?

Но прежде, чем сделать тот роковой выстрел (и получить ответную очередь из автоматического оружия от Бориса), Герасимов определил судьбу коричневых папок. Он знал, что материал представляет большую ценность и должен стать достоянием общества, но наивно полагал, что лучший способ достичь этого – передать рукопись в какую-нибудь газету. Уж там разберутся, как поступить с ней дальше. Там сидят профессионалы, это их дело. Но куда именно? В киосках и на лотках было столько самых разнообразных газет! А он совершенно не ориентировался в них. Единственное, что выписывали в его семье – был "МК", которую взахлеб читали жена и теща. Статьи из нее пересказывали и товарищи по работе. То смеясь, то плюясь. Значит – решено. Взяв с подоконника свежий номер, Герасимов бегло просмотрел его: вроде пишут правильно, хотя и не поймешь сразу. Есть какая-то гнусная хитреца, издевка, словно кто-то прячется в зеркале и корчит тебе рожки. А кому именно отправить портфель в посылке? А вот хотя бы этому… Выбрав фамилию под одной из статей, Герасимов отправился на почту, упаковал в коробку портфель с папками и написал адрес: "Газета "Московский комсомолец". Юрию Шепотникову"…