Завещание красного Сен-Жермена

– 1962 год. Юг. Пальмы. Что это? Крым? Кавказ? Есть здание санатория. Можно по нему узнать – что это. Существует же наверняка такая программа.

– Нужно время.

– Я жду.

– Сейчас попробую.

Незаметно Кира уснула – сказалось напряжение последних дней. Проснулась от того, что Никита бесцеремонно тряс ее за плечо.

– Пора, красавица, проснись: открой сомкнуты негой взоры навстречу северной Авроры, звездою севера явись! А лучше юга. Так как фотография, которую ты мне дала, сделана на юге.

– Кавказ?

– Не угадала, старуха. В Крыму. Феодосия. Санаторий называется «Ласточка». Романтично, не правда ли? Там отдыхали непростые люди. Судя по скудной рекламе в интернете. Так что твое любопытство я удовлетворил?

– Да.

– А награда?

– Деньги?

– Обижаешь, Кирюха. Денег мне от тебя не надо.

– Слушай, давай бросим все эти глупости и останемся друзьями.

– Слушай, если глупостью ты считаешь совместный ужин с уже остывшей пиццей, то я тогда не знаю, что тебе и сказать…

Кира рассмеялась:

– О’кей. По рукам.

– По рукам. Кстати, ты, кажется, их не мыла. Марш в ванную!

– Когда ты стал таким поборником чистоты?

– После ковида. Я ведь два раза болел. Один раз очень тяжело, думал, что помру. Дал обет посетить какой-нибудь монастырь и пожертвовать туда деньги. Когда выкарабкался, то рванул на Валаам. Вот где благодать: душа поет и отдыхает! Мысли разные благостные лезут в голову. Просветляешься. И на мир смотришь по-другому.

– Позвонил бы, если помощь была нужна. Что же ты молчал?

– Не хотел беспокоить.

– И зря!

Ванная комната, она же туалет, в отличие от комнаты, не просто блистала идеальной чистотой, но еще и была отделана в помпезном стиле: мраморные полы, сама ванна-джакузи с трудом вместилась в помещение.

Когда Кира вышла из ванной, то отметила:

– Шикуешь? Как римский император?

– Должен же я хотя бы иногда предаваться роскоши. Не все же бедному айтишнику жить в суровой аскезе.

– Точно. И где там пицца?

– Скоро будет. К ней я еще заказал красное итальянское вино. Не возражаешь?

– Отнюдь.

При расставании Никита сунул ей конверт:

– Это что?

– Кира, это тебе пособие от соцзащиты. А соцзащита твоя в данном случае – это я. Что-то мне подсказывает, что ты попала в передрягу. Не знаю, насколько серьезную. Но не хочешь говорить, не говори…

Кира только кивнула.

– Там сумма. Скромная. Но от души. Передавай привет деду.

– Он умер…

– Вот как! Мои соболезнования.

И, предупреждая его дальнейшие расспросы, Кира чмокнула Никиту в щеку:

– Пока. И спасибо за все.

– Прощевай. Если что, звони. Кстати, дай мне твой телефон.

Никита взял ее сотовый, исчез в комнате и вынырнул оттуда через пять минут.

– Я там защиту повышенную поставил от взлома. Правда, те, кому надо, все равно могут взломать. Но во-первых, не факт, что сумеют. А во-вторых – точно помучаются какое-то время. С моей защитой тебе поспокойней будет.

На улице Кира пересчитала деньги, которые ей дал Никита. Две тысячи евро.

– Спасибо, друг, – прошептала она, – спасибо.

Глава шестая Икары учатся летать

Нет ничего более обманчивого, чем слишком очевидные факты.

Артур Конан Дойл

Крым. 1920-е годы

Он смотрел на небо, сощурившись. Смотреть на небо было его любимым занятием. Оно никогда не утомляло его: то светлейшее, с налетом прозрачного перламутра, сквозь которое оно просвечивало как окно в другой мир, то веселое, яркое, с пышными итальянскими облаками, то грозовое и темное – торжественное в своей сумрачности. Наверное, он мог бы писать поэмы о небе, если бы захотел…

В пятнадцать лет случилось событие, которое перевернуло его полностью и которое он помнил до сих пор – настолько оно было ярким, запоминающимся. Это было, когда он увидел, как летает Харитон Славороссов из России. Славороссов ездил с показательными авиперелетами по Европе и так попал в Фииуме, где его и увидел Ричард Бертони во время исполнения петли Нестерова и – впервые в мире – трюка с пролетом под мостом. Когда он увидел выступление Славороссова, то навсегда заболел авиацией. Ему казалось, что смелая большая птица рассекает небо. Он завороженно смотрел за полетом Славороссова, а через год отец подарил ему аэроплан. Но вскоре началась война…

Он перевел взгляд на стоящего рядом человека, внука знаменитого мариниста Константина Арцеулова.

– Здесь удивительные потоки. Просто идеальная находка для парящих полетов. Можно объездить весь мир, но таких условий больше нигде не найти. Нам повезло, что такое место есть в Крыму. – Константин Арцеулов, внук знаменитого художника Айвазовского, с жаром говорил эти слова.

Он посмотрел на Арцеулова с легкой улыбкой.

Константин был человеком, по-настоящему болеющим авиацией. Как и он. Как и другие, что собрались здесь, под Коктебелем, чтобы организовать школу полетов. Они мечтали о небе, о том, чтобы покорять новые высоты и строить новые модели аэропланов, самолетов…