Завещание Магдалины Блэр

Те, кто никогда не проводил научных экспериментов, не подозревают, насколько бесчисленны и неуловимы источники ошибок, даже в простейших вещах. В таких же неясных и неизведанных областях нельзя доверять результату, пока он не перепроверен тысячу раз. В нашей области мы не обнаружили ничего постоянного, одни лишь варианты.

Хотя в нашем распоряжении были факты, каждый из которых, казалось, мог перевернуть все существующие теории о средствах общения между различными сознаниями, у нас не было ничего, совершенно ничего, что можно было положить в основу новой теории.

На самом деле, невозможно даже дать общее описание хода наших исследований. Двадцать восемь полностью исписанных тетрадей, относящихся к этому периоду, находятся в распоряжении моих душеприказчиков.

III

Когда я училась на третьем курсе, внезапно тяжело заболел мой отец. Узнав об этом, я помчалась на велосипеде в Питерборо (мой отец был каноником местного собора), совершенно позабыв о своей работе. На третий день я получила телеграмму от профессора Блэра: "Согласитесь ли вы стать моей женой?". До этого момента я никогда не думала о себе, как о женщине, а о нем, как о мужчине, и только тут поняла, что люблю и всегда любила его. Это был случай, который можно назвать "Любовь с первой разлуки". Мой отец быстро шел на поправку, я вернулась в Кембридж, в мае мы поженились и сразу же уехали в Швейцарию. Позвольте опустить описание столь священного для меня периода моей жизни, но все же один случай не могу не упомянуть.

Мы сидели в саду возле Лаго-Маджоре после чудесной прогулки от Шамоникса через Коль дю Жеан к Курмайеру, оттуда к Аосте, а потом спуска к Палланце. Очевидно, увлеченный какой-то идеей, Артур встал и принялся ходить взад-вперед по террасе. Неожиданно что-то заставило меня повернуть голову, чтобы убедиться в его присутствии.

Вас, читателей, это, возможно, не впечатлит, если вы лишены подлинного воображения. Но представьте себе, что вы разговариваете с другом при свете дня и внезапно тянетесь вперед его пощупать.

— Артур! — крикнула я. — Артур!

Отчаяние в моем голосе заставило его подбежать ко мне.

— Что случилось, Магдалина? — крикнул он, беспокойство в каждом слове.

Я закрыла глаза.

— Двигайся! — попросила я. — (Он стоял между мной и солнцем).

Он повиновался, изумленный.

— Ты… ты… — Я запнулась. — Нет! Я не знаю, что ты делаешь. Я ослепла!

Он поднял руку, опустил. Бесполезно; я совершенно утратила чувствительность. Этой ночью мы провели десяток экспериментов. Все провалились.

Мы скрыли разочарование, и оно не омрачило нашей любви. Влечение даже стало острее и сильнее, но не больше, чем обычно бывает между мужчинами и женщинами, любящими друг друга всем сердцем и любящими бескорыстно.

IV

В октябре мы вернулись в Кембридж, и Артур увлеченно принялся за работу в университете. Потом я заболела, и надежды, которые мы питали, были омрачены. Хуже всего, что течение болезни потребовало провести все операции, которые способна вынести женщина. Не только прошлые надежды, но и будущие были уничтожены.

Во время моего выздоровления произошло самое важное событие в моей жизни.

Однажды днем меня мучили сильнейшие боли, и я решила позвать врача. Сиделка пошла в кабинет позвонить ему.

— Не лгите мне, — сказала я, когда она вернулась. — Он не уехал в Ройстон. Он узнал, что болен раком, слишком расстроен и поэтому не хочет придти.

— О чем вы? — удивилась сиделка. — Он действительно не может придти, и я собиралась сказать вам, что он уехал в Ройстон, но про рак я ничего не слыхала.

Это была правда, ей не сказали. Но на следующий день мы узнали, что моя «интуиция» оправдалась.

Когда я поправилась, мы возобновили эксперименты. Мои способности вернулись с утроенной силой.

Артур так объяснил мою «интуицию»:

— Врач, когда ты последний раз его видела, еще не знал, что у него рак, но бессознательно Природа его предупредила. Ты проникла в его подсознание, и то, что ты там почерпнула, перенеслось в твое сознание, когда ты прочитала на лице сиделки, что он болен.

Это несколько расплывчатое заключение, по крайней мере, исключало зыбкие теории «телепатии».

С этого момента мои способности постоянно росли. Я могла читать мысли моего мужа по незаметным движениям его лица так же легко, как глухонемой разбирает речь находящегося вдалеке человека по его губам.

По мере того как мы продолжали работу, день за днем, я стала понимать, что мое умение улавливать детали становится все глубже. Я не просто умела угадывать эмоции, я могла сказать, думает ли он 3468522 или 3456822. В год после моей болезни мы провели 436 подобных экспериментов, каждый длился несколько часов, всего 9363, из них лишь 122 неудачи, и то, без исключения, частичные.

На следующий год мы перешли к чтению его снов. И здесь мне сопутствовал такой же успех. Обычно я уходила из комнаты до пробуждения мужа, записывала его сон и за завтраком он сравнивал свою запись с моей.