Завещание Магдалины Блэр

Адам спустился к Евфрату для утренней ловли ихтиозавра. Накануне ему не удалось поймать его на большую муху (крылья птеродактиля и ангельские перья); теперь он собирался немного порыбачить с искусственным дронтом, но вскоре вылез из воды, решив, что она безнадежно забита рыбой. Лучше б он оставался дома и был начеку, подстерегая Змея. Ибо вот что произошло в его отсутствие.

Ева закончила домашнюю работу, раскинулась на солнце, скинув сшитое на заказ платье с меховой оторочкой (фиговые листья днем теперь уже никто не носил, только с вечерним туалетом) и вспоминала забавы минувшей ночи. "Что за глупая штука у Адама, — размышляла она вслух, — как только мне становится хорошо, она сразу увядает и падает, и нужно десять минут, чтобы ей снова стало лучше. Я бы вполне могла провести всю ночь вот так, без этих дурацких перерывов! А старый дурак сказал, что он от этого устает, и что сегодня не может копать, потому что болит спина, так что он пошел на рыбалку. На рыбалку! Устрою я ему рыбалку, когда он вернется. Сдается мне, он решил навестить эту львицу, которая и прежде ему нравилась. Правда, давеча она была с нами довольно груба, как и все прочие звери с тех пор, как мы съели это яблоко, из-за которого Господь Бог поднял такой шум. Змей, как всегда, ведет себя по-джентльменски, конечно. Говорит, что учился в той же средней школе, что и Господь Бог. Но манеры у него, тем не менее, куда лучше. Старый мерзавец! Говорить мне о труде, о работе и всей этой чепухе, — разве может воспитанный человек так разговаривать с дамой. Надеюсь, в следующий раз Господь оставит при себе свои непристойные шутки. И этот грубиян никогда не занимался любовью. Но я с ним как-нибудь развлекусь. Надеюсь, дырочку не будет жечь. Дрочка не помогает — ох! Лучше, когда я дрочу сильнее. Ну вот! Снова началось. На этот раз буду дрочить сильнее. Ах! Адам! Адам! — Ха! Я думала, что я с Адамом… Ох, как хорошо!" — И она прелестно ахнула.

— Простите за вторжение, герцогиня, умоляю, — произнес новый голос в учтиво-почтительной манере, присущей дипломатам, — но сегодня ведь третья среда, не так ли?

— Мой дорогой Князь, как хорошо, что вы пришли. Я как раз надеялась, что кто-то заглянет и подбодрит меня. Переезд меня так утомил.

— Ах! Герцогиня, вы прекрасней, чем всегда.

— Дурашка…

— Да, и заслуживаете мужа получше.

— Адам вполне хорош…

— Но он нездоров. Он простужен с тех пор, как покинул Эдем, здешний климат столь переменчив.

— Да, не очень-то он силен, бедняжка.

— Он быстро устает.

— Да, — со вздохом.

— Вижу, вы пытаетесь занять его место.

В течение разговора Ева так и не сменила позу, и ее влажные пальцы все еще играли среди золотистых волосков.

— Ох! Я и не думала.

— Ах! Герцогиня, какая жалость, и какой сюрприз!

— Да, в самом деле? Но, право же, Князь, вы столь же любопытны, как и этот старый грубиян Господь Бог.

— Я вас обидел?

— Нет, что вы! Не знаю, как и благодарить вас за тот совет насчет яблока.

— Я вынужден просить прощения, что невольно стал причиной наглости этого грубияна.

— Ни слова. Я вам очень признательна.

— Только наполовину признательны, Герцогиня.

— ?

— Потому что вы узнали лишь половину тайны.

— А какова же вторая?

— Скверная.

— О, дорогой, скажите же немедля.

— А вы меня поцелуете?

— Поцелую. Иди же ко мне, Сатана!

— Ева!

Тут его скользкие кольца обернулись вокруг ее нагого тела, раздвоенный язык проник меж белых зубов, от терпкой пены ее язык затрепетал. Он коснулся нежного нёба и вылез, чтобы проникнуть в изящные ноздри. Мягкими зелеными кольцами он обвил ее, от его близости кровь Евы вспыхнула желанием, а он, холодный и скользкий, продолжал оплетать груди и гибкие бедра. Хвост проник в приоткрытый фонтан, нежно пощекотав розовый язычок любви, ныне набухший и окрепший от восторга. Еву пробил жаркий, пахучий пот. — "Сатана! Я люблю тебя! Когда меня целует Адам, он такой горячий и тяжелый, он душит меня! Ты же поднимаешь меня, держишь меня, ты… Ах!" — Хвост сделал решающий рывок, и вспотевшая женщина ахнула от удовольствия. — "Моя королева!" — "Сатана!" — Влюбленный змей скользнул по ее груди. — "Любишь ли ты меня?" — "Я научу тебя любви, которая и не снилась твоему Адаму!" — Его голова скрылась в темном вместилище ее желания, а самая нежная часть пылкого тела прижалась к ее алым губам. Угадав, чего он хочет, она с восторгом предалась новому пороку. Вновь и вновь она орошала его любовной капелью, теплый аромат их тел слился в изысканном потоке; наконец, показалась его голова, вся в пене, и вновь прильнула к ее ароматным губам, срывая похотливые поцелуи и ласково покусывая ее нежные веки, она же прижалась к телу, ставшему еще более желанным.