Завещание Магдалины Блэр

Как-то ночью неугомонный капитан предложил прогуляться, и любовники тихо выскользнули из каюты. Вскоре они добрались до места, где скрывались Эндрю и Эмброуз, и тут им повезло: они застали первого в момент осквернения самого священного алтаря, в то время как мальчишка, полуобернувшись, нежно жевал и облизывал подмышку потеющего лейтенанта. Пальцем свободной руки он пытался проникнуть в святилище компаньона, в то время как другою ласкал собственные гениталии в унисон с движениями любовника. Акт был завершен: тяжело дыша и постанывая, они утонули в постели, бездыханные. Языки лениво переплетались; старший медленно извлек: прелестный звук сопровождал его выход. Небольшая передышка, и мальчишка дал любовнику сигнал. Тот повернулся, Эмброуз поднялся, уселся на него, и сладко-соленое приношение, пахнущее теперь божеством, которому оно предназначалось, хлынуло в раскрытый рот изнемогшего мужчины. Затем мальчишка скользнул вниз в объятья любовника: они смаковали фимиам сплетенными языками, пока аромат не угас, и, наконец, проглотили, предвещая порыв вновь проснувшегося желания. Кэти нетерпеливо развернулся, приготовившись к новым объятьям, но тут Монти прошептал капитану: "Дорогой, я не могу больше этого вынести, пойдем прочь!" Этой ночью они вовсе не спали, но я не слышал, чтобы они сожалели об этом. Но Монти был чудовищно возмущен поведением Эндрю, и когда малыш Эмброуз ударил Монти (который с наивным красноречием обозвал его говнососом), последний сбил его с ног и поколотил. Лейтенанту, оказавшемуся поблизости, пришлось вмешаться, и смуглый томный мальчик был наказан. Эта злая месть (так он ее воспринял) разозлила Монти еще больше, и в результате он вообще перестал разговаривать с Эндрю.

Был вечер большой пирушки на берегу, и Монти ле В. зашел в маленькую комнату рядом с бильярдной подождать капитана. Незамеченный Эндрю прокрался за ним и теперь прятался за тяжелой шторой, скрывавшей дверь; он слушал, как мальчик что-то бормочет себе под нос, его голос заглушали лишь громкий хохот и ругательства, доносившиеся из бильярдной. Спелтон, очевидно, запаздывал, а желания Монти с каждой минутой все больше выходили из-под контроля. Наконец он спустил штаны и принялся забавляться в одиночестве, надеясь хоть отчасти избавиться от неудобства. В этот момент Эндрю выскользнул и прошептал: "Скажешь хоть слово, мы погибли. Твоя одежда…" Испуганный мальчик дернулся в ужасе. Он пребывал в страшной ярости, но не решился что-либо сказать, издать хоть малейший звук. Благодаря прошлой истории он знал, что капитан не поверит его рассказу. Похотливый лейтенант извлек свое орудие, распаленное и огромное, и начал искать вход. Мальчик сопротивлялся всею силою сфинктера. Но пара шлепков по копчику напомнили, что у него смелый любовник, который от своего не отступит, и, в конце концов, он сдался. Одним сильным ударом елда его любовника вошла во всю свою длину, и, привыкший к пенису капитана, мальчик с трудом сдержал крик боли. Насильник был многим длиннее и толще и вовсе не беспокоился о боли, которую мог причинить. И он метался, как безумный конь! Наконец, долгожданный оргазм. Лавина поцелуев хлынула на оливковую шею. И затем роскошное признание, с которого и началась история.

Оставшись один, Клейтон быстро изобрел двадцать три новых проклятия, назвал ле В. маленькой сучкой, поцеловал отметину от зубов маленькой сучки на своей руке, и, в конечном счете, повел себя, как подобает офицеру и джентльмену, продемонстрировав к тому же, что он верный христианин. Он предчувствовал беду, и та не заставила себя ждать. Через два дня Клейтону пришлось покинуть комнату любовника в великой спешке, поскольку слышны были приближавшиеся тяжелые шаги. Капитан был в ночной рубашке, под нею же в костюме, привычном в Аркадии. Быстро нырнув в постель, он обнаружил там жар и влажность, непредусмотренные погодой. "Я ждал тебя так долго, любовь моя, — вздохнул очаровательный гардемарин с редкой находчивостью, — что решил убить время". "Ну вот я и здесь", — отвечал его любовник, прикладываясь губами к темному алтарю своего желания. Тот тоже был чрезмерно влажен, и дотошный язык капитана скоро распробовал его секреции и признал сильный горячий вкус недавнего подношения. "Завидую твоему развлечению, — заметил он с нежной иронией, — кажется, ты наконец преуспел в исполнении моего совета: пойти и трахнуть самого себя!" Он не произнес больше ни слова, но два дня спустя явился с острым ножом к обоим любовникам и сказал, что, по его мнению, их достижения уникальны, но противоестественны. Нож разрубил сразу два узла; капитан сообщил лорду Картингтону, когда они ужинали тет-а-тет на следующий день, что воистину нескончаемо разнообразие закусок, которые можно приготовить… из устриц.

А «Кэти» Эмброуз взрослел, прибавляя в уме и росте, в согласии с Богом и людьми.

Перевод Д. Волчека

ПОСЛЕ ГРЕХОПАДЕНИЯ

Страница из книги ангела-летописца