Завещание Мазепы, князя Священной Римской империи

Дважды в выходные дни Софья отметилась непродолжительными звонками, сказала, что по известной причине говорить долго не может, пояснила, что обстановка вокруг нервная, а после десятого января, даты последнего разговора, надолго замолкла. Разъяснений не требовалось, всё было сказано в предновогодние дни и озвучено по телевизионным каналам, воздействуя на всех, каким-либо образом причастных к доселе невиданному политическому скандалу. Разогретая телевидением, Америка ждала назначенные на семнадцатое января показания Президента Независимому прокурору. Всё окружение Клинтона прошло через мясорубку офиса Кеннета Старра. Но мисс Трипп, благодаря репортёрам «Ньюсуика», попавшая в поле зрения адвокатов Полы Джонс, пока ещё не оказалась в его кабинете. Случайно Софью занесло в «верхние слои атмосферы». Она оказалась вовлечённой в околоклинтонскую возню, вначале восприняла её забавной игрой и приняла творческое участие, посодействовав её развитию. Теперь же, когда обстановка вокруг неё ожесточилась и запахло палёным, она осознала, что в какой-то момент домашняя прислуга Линды Трипп войдёт в круг допрашиваемых.

Телевидение и газеты обсуждали августовскую публикацию журнала «Ньюсуик» о предполагаемых сексуальных домогательствах Президента к бывшей практикантке Белого дома Кэтлин Уилли. В преддверии показаний Клинтона перед Большим жюри статья полугодовой давности стала вновь актуальной. Вялотекущий с февраля 1994 года иск Полы Джонс близился к завершению. Выступление Президента перед присяжными заседателями — завершающий аккорд комиссии Кеннета Старра.

Независимый прокурор, назначенный Конгрессом, для доказательства вины семейства Клинтон в незаконных сделках с земельными участками в штате Арканзас, в бытность Клинтона губернатором штата, потратил кучу времени и бюджетных средств, но ничего не смог доказать. Он переключился на иск Полы Джонс, но и здесь, судя по всему, его ожидало фиаско. Обвинение топталось на месте. Демократы обвиняли Старра в политической ангажированности и растрате государственных средств.

Третьего ноября Клинтон дал письменные ответы на вопросы, заданные адвокатами Полы Джонс. Два вопроса были с подвохом, потенциальной ловушкой, в них содержалась просьба назвать любую женщину, кроме своей жены, с которой Президент имел, предлагал или искал сексуальные отношения во время нахождения в должности Генерального прокурора Арканзаса, губернатора Арканзаса и Президента Соединённых Штатов. Клинтон благоразумно отказался на них ответить, назвав вопросы неуместными. Но согласившись отвечать на вопросы адвокатов, Президент совершил непростительную ошибку. Как бы ни осуждали его злопыхатели за отказ от дачи показаний, он не нарушил закон. Пятая поправка к Конституции была его палочкой-выручалочкой. Всё ограничилось бы осуждающим хором республиканцев и газетно-телевизионной трескотней. До суда дело бы ни дошло. Подставленный советниками, он совершил преступление — лжесвидетельство, отрицая сексуальный контакт, сексуальную связь и сексуальные отношения с кем-либо, помимо своей жены. Теперь его ждала помойная яма — показания под присягой.

Гром грянул. Среди врагов предателей не бывает, поднести бокал с ядом или нанести удар в спину ножом — привилегия близких друзей. Линда Трипп материализовала озвученные угрозы. Двенадцатого января она явилась в офис Независимого прокурора.

Бомбы, сброшенные на Хиросиму и Нагасаки, ласково назывались «Малыш» и «Толстяк». С приходом Линды в портфеле Старра оказалась «термоядерная» бомба, нежно названая её создателем, «мисс Моника Левински». Когда сообщение о предательстве Линды Трипп прозвучало в теленовостях, я по-настоящему испугался за Софью. Но помочь ничем ей не мог. Оставалось ждать. Как оказалось, недолго.

Суббота, 31 января. Около шести вечера — на улице уже стемнело — раздался нетерпеливый звонок. В дверях стояла одеревеневшая с мороза Софья, с большим дорожным чемоданом и сумкой.

— Ты?! — я оторопел и раскрыл от удивления рот. — Что произошло?

— Я уволена. Со вчерашнего дня, — оповестила она с трагедией в голосе и глазами полными слёз.

— Поздравляю. — Я подхватил вещи, занёс в квартиру. С порога, не успев раздеться, Софа сумбурно заговорила об увольнении.

— Линда сообщила, что в связи с проводимым расследованием и оказываемым на неё давлением, с понедельника она работает из дому. Сказала, что не нуждается в услугах бэбиситера, заказала билеты на утренний рейс, заплатила двухнедельную компенсацию и отвезла меня в аэропорт. Вчера и сегодня утром в доме была нервная обстановка, и я не имела возможности тебе позвонить. Счастье, что ты оказался дома.

— У тебя есть ключи, — напомнил я.

— Тьфу, ты! — Софа ещё больше расстроилась. — Я так разнервничалась, что забыла об этом.

— А, кроме того, ты же сама собиралась уйти от неё.

Софья сняла сапоги, пальто, и хоть была в свитере, ёжилась от холода.

— Это разные вещи. Когда увольняешься сама — одно дело, когда тебя увольняют — другое. У тебя есть что-нибудь к чаю?

— Естественно.

— А выпить? Есть открытая бутылка вина?

— Закрытая подойдёт?