Завещание предков

  До основного лагеря добрались даже раньше, удачно скрываясь от многочисленных монгольских дозоров. Кубин, предупрежденный о нашем приходе тихим дозором, встречал у края болота, что был вокруг лагеря. Он спросил, кося взглядом на проезжающих ратников:

  - Ну, как прошло, все живы? Бой с тяжелой конницей был?

  - Да, был, был. Отлично всё прошло, Матвей Власович. Даже раненых не имеем. Макар Степанович, вон подтвердит.

  Лисин кивнул:

  - Это так, Матвей. Правда, в этом придумка Володимира Ивановича помогла. За раз, почти всех поганых в ад отправили. Господи, помилуй. - И Лисин перекрестился. - Но поработать сабелькой пришлось, правда как-то странно получилось - в бою с легкой конницей у нас язвлёные были, а тут нет.

  Пропустили мимо себя всю дружину вместе со всем обозом и поехали последними. Кубин махнул рукой.

  - Про то, что наперво было, я знаю. Мне братья Борзовы всё обсказали. А что ты там, Володя, сотворил-то?

  Усмехнувшись, я сказал:

  - Да фугас я из всех бомб собрал, и все бочки с нефтью и дегтем в центре поставил.

  Кубин понятливо кивнул:

  - Адскую машину зорвал, значит. А как ты всех монгол у бомбы собрал-то? И как зажигал?

  Я подробно пересказал деду Матвею все события. Потом свои впечатления высказал Лисин. Не хватало только, чтоб дополнить рассказ, детского восторга Лисина-младшего, который вместе с Демьяном Гориным ехал где-то впереди колонны. Впечатленный Кубин покачал головой, как бы не веря, и произнес:

  - Удивительно, но такое мне, кадровому военному в голову бы не пришло. Жаль сам того не видел.

  - Да ладно, Власыч, увидишь ещё. Тут вот какое дело есть. - Мы переглянулись с Лисиным. - Мы деревню одну проехали. Сожжённую дотла монголами. И жителей из неё встретили, что успели от них в лес убежать. Так один паренёк, скрытно пробравшись к окраине, все видел и нам поведал. Монголы, похоже, наш отряд искали и о нас спрашивали. О русских. - Я выделил последнее слово.

  Кубин нахмурился:

  - Считаешь, о нас знают, и ищут именно о нас?

  - Да, и подробно об этом поведать может наш пленник. Его, кстати, Макар Степанович повязал. Тот почти незаметно в лес пробрался. Мы его допрашивали, и про отряды, что нас ловят, узнали. Чую, что не всё он нам поведал. Хорошо, что я его с братьями Борзовыми к тебе отправил.

  Кубин кивнул:

  - В срубе сидит, под присмотром Борзовых. Я к ним после вести о вас зашел. Обрадовал, что назад возвращаетесь.

  - Лады. Надо будет с ним вдумчиво потолковать.

  Краем глаза замечаю как в стороне тропы, из-за кустов, материализуется ратник, как я понял, из тихого дозора. Кивнув нам, он так же исчезает, как будто его и не было. Кубин, видя это, усмехается, а я говорю:

  - Хорошо ты, Матвей Власович, научил тихие дозоры нести караульную службу. Прям, как лешие, по лесу хоронятся.

  - Тьфу, ты, Господи, лешего поминать. - Крестится Лисин. - Но ты прав, Володимир Иванович, справно у них выходит.

  Лес сменился редколесьем. Сам лагерь был построен на острове среди обширных болот и озер в этих местах. Имелось только два прохода на остров, по одному из которых сейчас двигалась дружина с обозом. Он проходил прямо через болото и в самых топких местах, которые даже в мороз не замерзали, была проложена гать. Другой проход был на противоположной стороне, там тропа проходила меж заболоченных озер, но по твердой почве. Незнающему человеку здесь не пройти. Белая гладь снега, покрывшего чуть прихваченную морозами болотную жижу, обманчива. Вроде обычное ровное поле, а ступишь на него, провалишься и "мама" сказать не успеешь.

  Проехали три настила, и после поворота, за плотно заросшим холмом, открылись срубы нашего основного лагеря. А хорошо постаралась посланная вперёд бригада плотников. Всего за две недели тут успели много чего построить. И гать проложили, и домов понаставили с печами. Даже баню поставили, в первую очередь, потому что без неё, родимой, жизни на Руси нет. Любит русский народ чистоту.

  Идиллию моих мыслей нарушили крики у крайнего сруба. Причем крики тревожные. Резко хлестнув лошадей и обходя по краю тропы медленно ползущий обоз, мы рванули вперёд. У дома резко осадили коней. Из дому выскочил ратник и, увидев нас, крикнул:

  - Ой, беда, бояре. Братьев Борзовых убили.

  После этих слов все мы слетели с коней и почти одновременно вломились в дом. В сумрачном свете от небольшого окна, затянутого чем-то мутным, и от открытой двери, угадывалось два тела. Это были братья Борзовы. И больше никого. Пленника не было. Я бросился к лежащему у самого выхода Михаилу Борзову, у которого в груди торчал засапожный нож. Провел руками по шее, пальцами нащупал вену. Жив! Жив, несмотря на такую рану! Теперь к Гавриле. Но, только взглянув на него, понял, что тот мертв. С головой развернутой на сто восемьдесят градусов не живут.

  Но как? Как? Как? Как, черт возьми, этот Буол смог развязаться? Как он смог справиться с Борзовыми?

  Сруб наполнился людьми. Все крестились, глядя на тела.

  - Найду поганца! - Дед Матвей сжал кулаки и повернулся, чтоб выйти, я его придержал: