Завещание предков

  Горин вдруг кашлянул.

  - А как же. ... Ведь луки у поганых добрые. А... - И махнул рукой.

  Велесов нахмурился.

  - А поганые от огня в реку не бросятся?

  Я пожал плечами:

  - Не думаю. У них стойкая боязнь воды. Они и грязь не смывают, боясь счастье и удачу смыть.

  - Как это не моются? А реки они как переходят?

  Я опять пожал плечами.

  - Броды есть. - Я опять пожал плечами. - В воду ведь кони входят. Даже на лошадях, чтоб не замочить ноги поджимают.

  Когда в Монголии жил, заметил, что в баню только русские и ходили. Удивились только раз. Когда баню зашел, как показалось монгол. А оказалось, что наш офицер, казах, уж больно похож был на местное население.

  Два ратника споро разожгли костёр, взяли палки с намотанными на них тряпками, пролили их чем-то, и сунули в огонь. Факелы вспыхнули, выбросив облачка черного дыма. Подбежали к зарослям, и разошлись в стороны, поджигая сухой камыш. С сухим треском огонь разрастался. Казалось, горит не сухие камышины, а порох. Огонь сожрал край зарослей и быстро побежал вдоль берега. Бояре разделились на два отряда. Одни с приготовленными луками следовали за огнём, другие, чуть отъехав сторону, приготовились отсечь степняков, на случай прорыва их из горящего камыша. Огонь быстро уполовинил заросли. Среди густо летающих искр и дыма, проглядывался высокий яр противоположного берега. Если монголы и смогут с помощью лошадей переплыть на другой берег, то взобраться на яр не получится. Там омут, и сразу яр, высотой четыре метра. Странно, в моём времени я не видел Люнду в таком виде. Там она течёт спокойно, берега пологие, и заросла камышом и тиной. Да и не такая широкая, как здесь.

  В камыше раздались крики, бояре сразу натянули тугие луки и выстрелили на голоса. Некоторые стали метать стрелы с невероятной скоростью. Мы, Горин, Велесов, Кубин и я, двигались вместе, держась посередине от двух групп бояр. Здесь на поле имелось небольшое возвышение, и отсюда было видно, как то тут, то там трясётся камыш от мечущихся в панике степняков. Вот-вот догорят остатки.

  Из огня, визжа от ужаса и рассыпая искры, вырвались всадники. Бояре, защелкали луками как из пулемёта. Выскакивающие из огня степняки, не проезжали и десяти метров, на глазах превращаясь в дикобразов, с иглами в виде стрел. С реки раздались несколько шумных всплесков. Похоже, кто-то решился спастись от огня в реке. Или скорей всего лошади сами понесли от пожара прочь, не слушая своих седоков. По реке проплыли четыре коня, и, отфыркиваясь, выбрались на берег, уже у сгоревшего края, без седоков. Вот и всё. Горин и Велесов, с частью бояр, поскакали к куче трофеев, а я подъехал к деду Матвею.

  - Матвей Власович, а всегда так удачно бои проходят? Ну, без потерь.

  - Нет, не помню такого. Может, Владимир Иванович, ты человек удачи. Только с твоим появлением стало так.

  Вот уж никогда не считал себя удачливым.

  - Мой отец говорил: - Удача куётся своими руками. Только у меня мало что получается.

  Кубин покачал головой.

  - Ты слишком критичен к себе. Практически два боя, по-твоему, вышло, значит, удача не отвернулась. Твой отец был мудрым человеком, следуй его словам. И ещё, побереги себя. Мне не терпится о многом поговорить. Честно, я как увидел, что тебя вышибли из седла, думал всё. Разбередил ты память мою, так домой захотелось, спасу нет.

  Я понял, что он за дом имел ввиду. И как рассказывать мне про то, что потом, после их попадания сюда, в стране случится, даже не знаю.

  Подъехал Демьян. Весь сияет, что мои гривны. В руках держит лук. Дед Матвей нахмурился.

  - Где ты взял такой лук, отрок?

  Тон Кубина не предвещал ничего хорошего. У Демьяна улыбку сдуло с лица, лук он спрятал за спину, а сам понурился.

  - Это лук боярина Володимира Ивановича, что с поганого вместе с бронью взято. Я тул на своего коня вязал. Не куда было сунуть. А у боярина всё равно кольца нет, как бы он его натянул?

  Дед Матвей, подъехав, отвесил подзатыльник, прямо по шлему. Да так, что он съехал на глаза, и личина бармицы отлетела.

  - Спрашивать надо бестолочь. Сними шишак то, руку отбил. - Дед Матвей затряс отбитой рукой. - И много поганых ты настрелял?

  Демьян скинул шлем, глянул из-под лобья.

  - Каждый вторый мой. - И вздрогнул от хохота Кубина. Я тоже усмехнулся:

  - Ну-ну, Робин Гуд. Три десятка ратников, по двум дюжинам поганых стреляло, и каждый второй твой?

  А дед Матвей отсмеявшись, сказал.

  - Насмешил, отрок, насмешил. Только не блядуй боле. И не хвастай. Не дело это.

  Демьян вскинулся.

  - Я правду говорю. Доказать могу. Поедем бояре.

  И поскакал к телам степняков. Мы с Кубиным, не спеша, направились за ним. Я наклонился к деду Матею.

  - Матвей Власович, что вы имели ввиду, сказав - не блядуй?

  Кубин удивился.

  - Не обманывай, а что?

  - Да нет, ничего. Просто выражение интересное. - Хмыкнул я.

  Он прищурился.

  - Нет, Владимир Иванович. Не темни. Оно знакомо тебе. Что оно означает у вас?

  Я, почему-то обернулся, и сказал ему, что оно означает у нас. Он недоверчиво глянул. Я кивнул, улыбнувшись.

  - Я не блядую.

  Кубин хмыкнул.

  - А ты юморист.

  Демьян уже стоял у убитого степняка и размахивал стрелами.

  - Вот, бояре, моё доказательство.