Завещание рождественской утки

Две недели Коткина жила словно в раю. Филиппова призналась ей, что поездку на Мальдивы организовала сама, заплатила собственные деньги, откровенно сказала:

– Люся, я тебя давно полюбила, но стеснялась подойти.

Коткина, шокированная таким поворотом событий, поинтересовалась, как Вера догадалась, что она лесбиянка. И услышала в ответ:

– Я посещаю иногда клуб «Утка во хмелю» и видела тебя там. Сначала я офигела, а затем обрадовалась: Люсенька, оказывается, из наших, значит, можно завязать отношения. Но опасалась проявить инициативу. Потом подумала: собственно, какого черта? Чего я боюсь? И оформила нам путевки.

Когда они вернулись в Москву, роман разгорелся еще жарче. Люся летала по «Элефанту», не чуя под собой ног. Она похудела, похорошела, стала выглядеть лет на десять моложе.

– Ты прямо как новобрачная на следующий день после свадьбы, – съехидничал однажды Яков.

Коткина слегка встревожилась (они с Филипповой совершенно не желали афишировать среди коллег свою любовь), но быстро нашла ответ:

– Мне привезли из Америки шикарные витамины, они повышают иммунитет и настроение.

Каждый вечер Люся проводила у Веры. Она строила планы, видела в мечтах, как вместе с Филипповой, выйдя на пенсию, колесит по всему миру, посещает Италию, Францию, Германию и обязательно Китай. В Поднебесной есть прекрасные врачи, Вере и Людмиле дадут целебные травы, они оздоровятся, проживут много-много лет и умрут в один день…

Коткина судорожно вздохнула.

– Меня ослепило и оглушило, я ничего вокруг не замечала. А следовало кое на что обратить внимание – Верка-то наша была с большими странностями. Я наткнулась у нее в комнате на куклу-вуду, вместо лица у нее фотка какого-то мужика была. Черно-белая, похоже, на принтере отпечатанная. Выглядело это отвратно…

Не сдержав любопытства, Людмила спросила у Веры:

– Ты веришь в колдовство?

Филиппова покраснела, тряпичную жуть в шкаф спрятала и рявкнула:

– А вот это не твое дело!

Часа через два Вера подошла к Коткиной со словами:

– Извини, не хотела тебя обидеть. Никому не рассказывала, но для тебя сделаю исключение. Давно-давно один человек всю мою жизнь порушил – не поверил, не выслушал, не помог, не отвел к врачу, а жестоко и больно наказал. А ведь я была не виновата! Я болела, мне требовался доктор. С тех пор ненавижу его, мечтаю, чтоб с ним самое ужасное случилось. Чтоб сдох поскорее. А он все живет и живет. Иногда погуглю его в Интернете, думаю, помер небось. Фигушки! Скоты живут вечно. Два года назад я автора пиарила, который книги по магии выпускает, и разговорилась с ним. Тот сказал, что надо сделать куклу-вуду, дать ей имя врага, хорошо бы фото его приклеить, а потом иголкой в него, сигаретой, иголкой, сигаретой…

Вера с такой ненавистью произнесла последние слова, что у Люси мурашки по коже побежали, и она непонятно зачем поинтересовалась:

– А как зовут твою куклу?

– Андрей, – скривилась Вера. – Все! Не хочу больше говорить о нем! Пожалуй, выпить мне надо. Сделай нам коктейль.

Людмила пошла к бару, понимая, что Вера разнервничалась из-за воспоминаний, и дала себе слово более вопросов о колдовстве не задавать.

Счастье накрылось медным тазом тринадцатого февраля.

Одиннадцатого Люся не осталась в коттедже у любовницы, поехала домой – надо было разобраться с коммунальными платежами. Еще она хотела собрать кое-какие вещи, прихватить горшки с цветами и перетащить их к Вере. Коткина решила сделать подруге подарок на День всех влюбленных: объявить, что теперь будет жить у нее. Сборы заняли весь следующий день.

Тринадцатого, вместо того чтобы ехать на службу, Коткина, забив свою иномарку сумками, отправилась в коттедж. Причем Филипповой она предварительно не позвонила – хотела сделать сюрприз. Люся знала, где Вера держит ключи от дома (в саду, в вазоне), и полагала, что она укатила в «Элефант». Коткина планировала разобрать свои шмотки, навести в доме порядок, приготовить вкусный ужин и встретить Веру словами: «Завтра четырнадцатое, День святого Валентина. Я люблю тебя и останусь навсегда с тобой, нас разлучит только смерть».

И вот, напевая себе под нос бравурную мелодию, Людмила, держа одной рукой горшок с пальмой, открыла дверь, сбросила сапоги, куртку, вошла в гостиную – и, выронив вазон, заорала. В кресле у телевизора развалился совершенно голый мужик, увидав вошедшую, он по-бабьи взвизгнул и прикрылся журналом.

Первой опомнилась Люся:

– Кто вы? Что тут делаете?

– А ты откуда взялась? – схамил незнакомец.

Коткина испугалась и попятилась. Ей только сейчас пришло в голову, что в дом забрался вор или бомж, решивший с комфортом провести время в теплом помещении.

Но через минуту в гостиной возникла… Вера, одетая в прозрачный халатик. Она мгновенно накинулась на подругу:

– Зачем ты приехала?

Ничего не понимающая Люда залепетала:

– Растения привезла… вещи…

– Почему не позвонила? – наседала Филиппова.

Люся только моргала. А мужик встал и, сверкая голой попой, убежал прочь.

– Это кто? – прошептала наконец Коткина.

– Садись, надо поговорить, – велела Вера.