Завещание с особыми условиями

— Я любила твоего отца. Очень любила. Но мне неприятно, что он решил вмешаться в нашу жизнь. Разве ты не чувствуешь того же?

— У него были добрые намерения, — заметил Макс, оставив вопрос без ответа.

— Я знаю это и понимаю, чего он хотел. Но что касается нашего брака, то он закончился, Макс. И его невозможно восстановить, мы оба это знаем. Мне бы хотелось, чтобы с этим смирился и Уильям.

Макс неуверенно взглянул на нее.

— Скажи мне честно, твое возвращение домой ничего для тебя не значит?

— Я просила тебя не называть этот дом моим. Неужели ты не можешь понять, что это больше не наш дом? Для меня и для Энни. Это просто дом, очень красивый, но не наш.

Макс передернул плечами.

— Ну, если так…

— А если… — она глубоко вздохнула, — если у тебя есть намерение разделить эту комнату со мной, то не получится, Макс.

— А где же ты предлагаешь мне спать? — язвительно поинтересовался он.

— В гостевой комнате. Или я буду спать там.

Макс неожиданно ухмыльнулся. Его глаза вспыхнули, и от этого кровь у нее загорелась.

— Ну нет, дорогая женушка. Ты будешь спать здесь. Раз уж ты настаиваешь, я перейду в гостевую спальню — на время.

— На время? — изумилась Саманта.

— Пока ты не пригласишь меня сюда.

— После дождичка в четверг, — раздраженно ответила она; но прозвучало это не так равнодушно, как ей бы хотелось: нежность, послышавшаяся в словах Макса, задела ее.

— Гораздо раньше, как мне кажется, — с усмешкой ответил он.

— И не мечтай. Между прочим, к чему эти нежности, Макс? Мне неприятно это слышать.

— Тяжело избавиться от некоторых привычек, Саманта. Я же всегда называл тебя так.

— С тех пор прошло много времени.

— Ну не так уж и много.

Он скользнул взглядом по ее губам, тем самым взглядом, который некогда казался ей очень возбуждающим. К несчастью, он и теперь казался ей таким же. Она подавила в себе легкую дрожь.

— Слишком много! Поэтому я не смогу находиться с тобой в одной комнате.

Макс засмеялся своим низким, чарующим смехом, который она так хорошо знала.

— Лгунишка, — заключил он. — Что бы ни случилось в прошлом, кое-что не изменилось.

— Я не желаю ничего слушать! Ничего. Лучше тебе уйти, Макс.

Но он был не из тех, кто подчиняется. Он мгновенно приблизился к ней. Саманта не успела пошевелиться, как Макс обнял ее. Обдал своим теплым дыханием, и ее сердце предательски забилось так, что ей казалось, он слышит этот стук.

— Неправда, что тебе не хочется остаться в одной комнате со мной, — хрипло произнес он, приблизив к ней свои губы.

— Нет! Ты ошибаешься, Макс! Убери руки.

Он не послушался, и Саманта внезапно почувствовала жар, ее охватила лихорадка. Позже она с удивлением спрашивала себя, почему просто не отошла от него, но в этот момент ей казалось, что она не может сделать ни шагу.

— Ты думаешь, что ненавидишь меня, — мягко произнес он. — Я не буду сейчас с тобой спорить. Но не пытайся убедить меня, что ты ничего не чувствуешь, когда мы вместе. Мы оба чувствуем, Саманта. Каждый раз, когда я прихожу к Энни, я испытываю дикое, неукротимое желание схватить тебя, поцеловать, заняться с тобой любовью.

— Прекрати! — громким шепотом закричала она. — Я не желаю ничего слушать! Я не желаю слушать этого, ты что, не понимаешь?

Макс обнял ее еще крепче.

— Я понимаю, — голос его стал ниже. — Мы оба настолько голодны и у нас такое желание, что мы готовы сбросить одежду и сейчас же завалиться в постель.

— Нет! — закричала она. — Убирайся, Макс!

Он снял руку с ее плеча и взял ее лицо, приподняв его к себе.

— Это всегда было в нас обоих. Поэтому ты сейчас так неистовствуешь. Будь честна с собой, признайся в этом.

Он прав, конечно, он прав, и Саманта прекрасно знала это. Несмотря на ее злость, гнев и ярость, это всегда было частью ее, пусть примитивной частью, но сутью ее натуры, которая каждый раз, когда Макс входил в дом, требовала, чтобы она оказалась в его объятьях. Но она не позволит ему знать об этом.

А как же Эдна? — хотела спросить она, но в этот момент Макс наклонился и поцеловал ее.

Его поцелуй был одновременно яростным и мягким, нежным и страстным, таким, каким она его помнила. Но в нем появились новые, неизвестные ей качества — настойчивость и энергия. Казалось, Макс хочет наверстать упущенное время. Это странно, горько сказала себе Саманта. Он мог сколько угодно целовать кого-нибудь еще.

Она хотела оттолкнуть его, но от его поцелуев ее залила горячая волна желания, зажгла ее кровь, и она в ответ стала целовать его. Позже она вспоминала этот эпизод со смущением. Но сейчас для нее существовал лишь Макс, лишь его тело, с которым она столько времени была в разлуке. Его руки лежали на ее спине, спускались к бедрам, гладили их так, что Саманту захлестывали волны чувственности. Ее пальцы автоматически погладили его шею, скрылись в густых темных волосах. Саманте хотелось лишь одного: быть ближе к нему, ей казалось, что она все еще недостаточно близка. Она расслышала его сдавленный стон. И тут Макс поднял голову и взглянул на нее. Его глаза, обычно темно-карие, стали совершенно черными.

— Я хочу тебя, — пробормотал он глухим баритоном.