Завещание Сталина

— Каким образом нам встретиться и потолковать с контрпропагандистами? — широко, но искусственно улыбаясь, спросил Курчаткин. — Им в вашем институте сейчас делать уже нечего, «холодная война» окончилась, а я бы мог предложить интересную работу. Между прочим, оплачиваемую в долларах. И вас лично могли бы пристегнуть.

— Сожалею, — Алексей Михайлович развёл руками, — все эти люди давно уволены.

— Как «уволены»?

— Да так. По инициативе лиц, обслуживавших Политбюро. Ещё в июле 1991 года.

На физиономии Курчаткина отобразилось глубокая досада и даже растерянность.

Прохоров торжествовал: «Выкуси! Привыкли повсюду брать без боя!»

— Кажется, к нашему визиту здесь основательно подготовились, — зло бросил Нерсесян.

Алексей Михайлович изобразил полную наивность:

— Только сегодня утром нас предупредили. Но заказан обед. Примем вас по-старосоветски.

— По-совковски, — машинально прокомментировал Курчаткин, но тут же спохватился и поправился: — Сейчас это уже не модно — застолья…

НИИ лишили финансирования, он подлежал расформированию. Наложили лапу и на планы создания малых предприятий.

— Конечно, конечно, мы людей не обидим, — тараторил настороженный Курчаткин. — Но это государственная собственность, и подготовлено уже решение посадить на эти площади российско-канадский конверсионный консорциум…

Вес попытки сохранить уникальные кадры неминуемо терпели провал: давили банки и официальные учреждения. «Победители» хотели полного разгрома и использования военнопленных для своих целей.

Этот тщательно спланированный разбой ещё нигде и никем не описан. Драмы, которые сопровождали его, требуют великого пера — таких перьев нет и сегодня.

В КГБ и армии провели чистки, сменили несколько раз начальствующий состав, внедряя продажное дерьмо, людей бездарных, но амбициозных, порочных и разложившихся. Они называют себя «рыночниками».

Быстро расчехвостили и большинство наиболее важных исследовательских центров: никто не был готов обороняться от «своих» предателей. Всё рушилось практически без сопротивления. И это поражало больше всего.

Лишь немногие точки стратегической оборонной перспективы погибали иначе. Эти кадры не шли на подкуп и не поддавались на шантаж. Их предстояло разбить и полностью уничтожить. И эта борьба проходила при полном неведении общественности. «Демократы» не раскрывали масштаба подрыва жизненно важных конструкций страны, левые ничего не знали об этом, а сами разработчики не поднимали шума именно из-за того, чтобы не спровоцировать коварного врага на спекуляции: вот, мол, «милитаристская партийная машина всё ещё жива, и, поскольку не хочет принять новые порядки, её следует выжигать калёным железом».

Новые власти были совсем не прочь разжечь в стране гражданскую войну, чтобы потопить в крови всех возможных оппонентов и мстителей. Таково же было желание фактических правителей Америки. Но все они трусили: при открытом конфликте, безусловно, нашлись бы военные, готовые применить ядерное оружие — хвалёная западная машина выявила бы тогда своё полное бессилие…

Прохорову уже в конце 1993 года стало известно, что накануне октябрьского расстрела российского парламента олигархи Запада рассматривали вопрос о высадке десанта НАТО на российские базы стратегических ракетных сил, — якобы в целях предотвращения захвата ядерных объектов «коммунистическими террористами». В этой затее предполагалось задействовать в целом до 70 тысяч морских пехотинцев только из США. Стоимость операции определялась в 12–15 млрд. долларов в течение первых шести месяцев.

Только в идиотской голове мог сложиться подобный план, чреватый многими неизвестными. Но шизофреники всегда подвержены фобиям.

Практически единственный, кто не поддержал этих планов, был американский президент Билл Клинтон, которому ЦРУ внятно разъяснило, чем может окончиться подобная авантюра. Клинтону пришлось дать торжественное обещание — «сломать хребет остаткам советского тоталитаризма» в течение последующих трёх лет.

Три года миновало — и что же? Россия, казалось бы, погребённая среди руин, оставалась живой. Более того, в ней усиливались тенденции совсем иного толка, — на союз с соседней Беларусью и её популярнейшим в народе лидером Александром Лукашенко, старавшимся обеспечить независимость и суверенность своей страны. Он предложил России договор о Союзе. Западная агентура, кучковавшаяся вокруг Президента России, не смогла воспрепятствовать моральному влиянию этого неожиданно возникшего политика. Оплёвывания и шельмование только усиливали его авторитет в России, — вот же «белорусская бестия»!

Россия не погибла, но и жизни в ней оставалось всё меньше и меньше, потому что её погубители, выступая в облике разных партий, но делая одно коварное дело, все ближе подталкивали её к краю пропасти, из которой уже, конечно, было не выбраться. Все они жаждали «необратимости разгрома»…