Завещание Тициана

— Не думайте, что история евангелиста прервалась там, где прервался мой рассказ. Вовсе нет. Храм восемьсот тридцать второго года много раз перестраивался, и, в частности, в шестидесятых — семидесятых годах одиннадцатого века. Из опасения, как бы реликвия не была похищена, мощи Марка спрятали в алтаре. Да так, что забыли, где именно! Молитвы, церемонии, процессии — ничто не помогало. Никаких следов! И так вплоть до того дня, когда тридцать лет спустя, двадцать пятого июня 1094 года, святой Марк сам не устал от этой игры в прятки. Он обнаружил свое местонахождение, высунув руку. Оказывается, его мощи были замурованы в колонну, высунувшаяся рука даже попортила мраморную облицовку[112]. Его перенесли в крипту, где он теперь и покоится…

— Вот куда нам нужно! — воскликнул Виргилий. Каббалист только подбодрил его улыбкой.

— Минутку! — раздался уверенный голос Пьера. — Все это как нельзя лучше согласуется с третьей картинкой, но как быть с пояснительным текстом? Я думал «драгоценнейший из даров» относится к мощам евангелиста, но при чем здесь «кость», «ключица»?

— Ключица Соломона… — Раввин выговорил эти слова так, будто в них была вся соль. — Ключица Соломона, — повторил он. — Она находилась под мощами святого Марка. Магический изумруд с нанесенными на него загадочными письменами, которые позволяют отыскать несметные сокровища царя Соломона и царицы Савской. В начале десятого века Сауд Халюла Палермский завладел изумрудом, и тот навеки исчез. Сауд кончил трагически: утопился в канале Богородицы в Садах…

Окончание рассказа раввина как бы повисло в воздухе, он подмигнул своим слушателям. Было такое впечатление, что он сказал им слишком много или слишком мало. Друзья стали просить его продолжать.

— Нужно вступить в мир каббалы, чтобы ближе подойти к тайне ключицы Соломона. Имя Яхве раскладывается на семьдесят два имени, которые его объясняют и которые называют семафорами[113]. Имена эти, если объединить их в формулу, позволят пролить свет на функционирование универсума. У каббалистов эта формула называется «ключица Соломона», поскольку первая ее редакция относится ко времени жизни сына царя Давида. «Ключица», или иначе «ключик». Благодаря этому ключу алхимику удается разговаривать с духами и усмирять природу. Каждый маг должен раз в жизни начертать своей рукой эту формулу.

Виргилий вспомнил странные знаки, начертанные на камнях Фламеля, украденных Мустафой, и поклялся, что третий камень не постигнет та же участь.

Глава 17

Когда они, запыхавшись, выбежали на площадь Святого Марка, Виргилий вскрикнул, остановился и расставил руки в стороны, чтобы помешать друзьям опередить его: говорить он уже был не в силах. Схватив за рукава, он оттащил их в сторону; прижавшись к стене, приставил указательный палец к губам, выждал некоторое время и только тогда еле слышно выдавил:

— Кара Мустафа!

Наблюдая за передвижениями неприятеля, он комментировал:

— Вошел в базилику. Кажется, на сей раз он один, без янычар.

— Что будем делать? — спросил Пьер.

— Пойдем за ним по пятам, проследим, найдет ли он камень, а на выходе из собора применим закон Тальона. Враг один, нас трое. Он вооружен, мы тоже. Мы должны отнять у него то, что он отнял у нас в марте, и даже больше. А затем сматываемся, поскольку Мустафа может прийти в очень дурное расположение духа.

Пьер не стал критиковать план Виргилия, хоть он и показался ему излишне дерзким, кроме того, за годы дружбы он привык к тому, что Виргилий попадает в весьма необычные обстоятельства, а вместе с ним и он, Пьер. Погоня за алхимическим сокровищем, начавшаяся шесть месяцев назад и приведшая их этим утром под своды базилики, где им предстояло выследить свирепого турка, в каком-то смысле была вершиной: подобной опасности они подвергались лишь однажды. «Будь что будет», — махнул рукой Пьер и вслед за Виргилием устремился ко входу в собор. Торговец тканями держал себя уверенно, нигде не задерживался. Не осенив себя крестом, не удостоив взглядом ни купол Троицы, ни купол Вознесения, ни великолепные мозаики, покрывавшие пол, он упорно шел к алтарной части собора. Павлины, концентрические круги, орлы, трехцветные плитки оставляли его равнодушным. Виргилий же, кравшийся за ним по пятам, успел отметить наличие среди персонажей мозаики короля птиц.

«Орел! Птица, которую рекомендовал искать мудрый раввин, дорогая сердцу алхимиков. Добрый знак!» — подумал он.