Завещание Тициана

— Перегной получается в результате последовательного преобразования материи: от черного к белому, от белого к красному. Последняя стадия самая совершенная.

— Невероятно! — воскликнула Мариетта. — В конце жизни кадорец использовал лишь эти три краски! Виргилий, вспомни, я говорила тебе об этой его особенности. У него с языка не сходило одно изречение: настоящий художник довольствуется белым, красным и черным. Вспомните его незавершенные полотна: «Пьета», «Марсий», «Коронование терновым венцом». Свою кисть, нож, пальцы он погружал лишь в эти три краски, и именно из их сочетания рождался бурый. Разве это не алхимия!

Соединив воедино свои интуитивные догадки, друзья во главе с Чезаре пришли к некоему общему мнению: мастерская на Бири-Гранде со всеми ее сосудами, чашами, капелями, склянками, тиглями, ступками и толчейными пестами весьма напоминала лабораторию алхимика. Медный таз, в котором кипело масло, был сродни алхимической печи — атанору, где созревало герметическое яйцо. Рисунок, найденный Пальмой, был назван каббалистом Соломоном Леви алхимическим. То же можно было сказать и о другом рисунке с пятью загадочными изображениями.

— Ну конечно же! — вдруг не своим голосом завопил Виргилий.

Песо-Мануций с перепугу проглотил травинку, Пьер из лежачего положения мигом перешел в сидячее, а Мариетта черканула по бумаге.

— Кладбище Невинноубиенных! Пять картинок! — щелкнув пальцами, принялся пояснять Предом. — Я говорил вам, что они мне что-то напоминают. Да просто я их уже видел. И теперь вспомнил где. Николя Фламель, алхимик… его фреска на кладбище Невинноубиенных в Париже. Последний раз…

Но в эту самую минуту голос его пресекся, поскольку последний раз он проходил мимо этой фрески, направляясь на свидание с Виолеттой, в которую был страстно влюблен и которую ему больше не суждено было увидеть… Виргилий попытался прогнать тяжелые воспоминания. Три пары глаз тревожно следили за ним. Только Пьер понял, что творится в душе друга, и ободряюще улыбнулся ему. Мариетта в упор разглядывала его, догадываясь, что некая тень прошлого возникла в саду дворца Контарини. Павильон Духов, впрочем, был совсем рядом. Она перевела глаза на бумагу и принялась быстро-быстро водить рукой. Какое-то время слышался только скрип сангины по бумаге. Пьер попытался оживить замершую было беседу.

— Есть еще кое-что, способное послужить доказательством того, что Тициан занимался алхимией, и притом небезуспешно… — Он выдержал паузу. — Его возраст! Тем или иным способом, но он, видимо, получил несколько капель эликсира молодости, позволившего ему дожить до девяноста девяти лет. Вы только вдумайтесь! Встречали ли вы еще

194

кого-нибудь, дожившего до столь преклонного возраста? Это почти сверхъестественно. Что вы на это скажете?

Чезаре был настроен скептически:

— Что же этот эликсир не уберег его от чумы? Видать, до философского камня ему было далековато…

Пьер не желал так быстро сдаваться:

— Может, эликсир защищал его от кары Господней, но не от земных напастей.

— Ну а что еще?

— Крутится у меня в голове одна мыслишка, вот уже который день. Иное дело смерть Атики: тут действовал убийца, и смерть эта не естественная. Иное дело смерть Тициана. Но это лишь на первый взгляд. Порой преступление внешне ничем не отличается от естественной смерти. Например, от смерти в результате заболевания чумой.

Понимая, куда он клонит, Чезаре перестал жевать. Мариетта еще усердней склонилась над наброском. А Виргилий закачал головой, колеблясь между неверием и возбуждением.

— Тициан мог быть убит? — Он сделал ударение на последнем слове, желая подчеркнуть заключенный в нем страшный смысл. — Убит чумой? И подобный бред выдвигаешь ты, без пяти минут врач?

Тут, приняв сторону Пьера, вмешался дядя:

— Болезнь заразна. Вообрази человека, знающего, что он заразился, ненавидящего кого-то сверх всякой меры и не боящегося кары Господней. Что он сделает? Придет к своему врагу в гости, станет обнимать его, как бы дружески. И вот, готово, тот уже заразился. Конечно, этого могло и не произойти, но взгляни, с какой быстротой распространяется по городу зараза. Есть шанс, что кто-то мог использовать этот не менее эффективный способ покончить с недругом, чем нож. А это уже преступление, не так ли?

Под впечатлением дядиных рассуждений Виргилий пробормотал что-то невнятное.

— Однако ни один из подозреваемых нашего списка, а их шесть или семь человек, в зависимости от того, считать ли таковым Эбено, не поражен недугом. И кроме того: за что было расправляться с кадорцем?

Привычный к словесным баталиям с другом Пьер тут же парировал:

— Первое: чтобы заразить кого-то, не обязательно самому быть зараженным. Можно подкупить больного или мошенника. Второе: кадорец знал, кто убийца Атики.

— Он знал об этом более двух лет!

— Ты уверен?

— Что ты хочешь сказать?

— Уточнил ли маэстро, отдавая Богу душу, как давно он об этом знал?

Виргилий побледнел.

— Не помню.