Завещание вурдалака

Это был огромный цех, в котором ровными рядами стояли грохочущие, лязгающие допотопные станки, между которыми ходили полуголые женщины в коротких черных халатах и с косынками на головах. На каждом станке с бешеной скоростью крутились сотни веретен, наматывавших нить. Цех освещался длинными лампами дневного света, и на стенах, выкрашенных унылой серой краской, плясали диковинные лохматые тени, словно темные сущности, обитатели нездешних миров. Высокие, до потолка, окна были почти доверху заколочены досками, так что дневной свет проникал только в форточки. Жара в помещении стояла ужасающая, несмотря на надсадно гудевшие над головой вентиляторы и странные, похожие на пожарную сигнализацию, установки, которые разбрызгивали по цеху какую-то жидкость. Скользкий цементный пол, весь в темных пятнах и разводах, местами устилали похожие на клочья тополиного пуха белесоватые сгустки пыли. Вообще пыль была везде – она носилась в воздухе, оседала на черных, мокрых от пота халатах женщин, забивалась в ноздри, в волосы, в глаза, проникала в легкие. Шум и грохот стояли такие, что в первый момент Павел едва не оглох.

Работницы, к его удивлению, обходились без респираторов. Они быстро переходили от станка к станку, механическими движениями меняли бобины, связывали порванные нити, молниеносно просовывая пальцы между валиками и веретенами. Казалось, огромные станки распахивают оскаленные пасти, готовясь поглотить тех, кто приближается к ним.

В этот момент, перекрывая шум, по цеху пронесся отчаянный крик. Павел инстинктивно повернул голову и увидел, как возле крайнего от окна станка медленно оседает на пол женщина с перекошенным от страшной боли лицом. Она прижимала руку к животу – к тому месту, где расплывалось что-то густое, темное.

Головы остальных работниц в цехе дружно повернулись в сторону несчастной, но ни одна женщина не сдвинулась с места. Раненая кричала все громче, и наконец к ней подбежала одна из съемщиц. Склонившись над судорожно дергавшейся женщиной, она попыталась остановить кровотечение, но ей это не удалось. Через минуту раненая потеряла сознание. Съемщица вскочила и побежала к выходу. Через несколько секунд Павел услышал, как она барабанит кулаками в дверь бухгалтерии.

– Аркадий Львович, Аркадий Львович! – донесся ее осипший от волнения голос. – Врача! Скорее! Галине челноком живот поранило!

Павел, услышав, как лязгнул замок, осторожно перебрался к противоположной двери, той, что вела в коридор, чуть приоткрыл ее – ровно настолько, чтобы увидеть, как рыдающая съемщица отступила назад, а на пороге бухгалтерии вырос кряжистый мужичок. Лицо его пылало гневом, рот кривился от ярости.

– Черт бы вас побрал!!! – вне себя завопил Аркадий Львович. – Что вы врываетесь? Кто вас звал?

– Несчастье, Аркадий Львович! – плача, повторила съемщица. – Челнок со станка сорвался – и Галине в живот…

– Какого черта! Не умеет обращаться с техникой, пусть не лезет на производство! Когда вылечится, пусть убирается вон! Сколько времени теперь станок простоит, я вас спрашиваю? Хватит нюни распускать! Ваше дело какое? План выполнять! Идите и работайте!

– А как же Галина? – не отставала работница. – Врача надо…

– Да черт бы ее взял, Галину эту! Ладно, будет вам «скорая». Только не стоите здесь, не голосите.

Кряжистый махнул рукой, но все же пошел вслед за работницей в цех, опрометчиво оставив дверь бухгалтерии приоткрытой.

Павел бесшумно выскользнул в коридор, в два прыжка добрался до кабинета Аркадия Львовича, успев по пути мысленно сосредоточиться, чтобы просканировать помещение. Внутри, к его удивлению, никого не оказалось. Куда делся Экбол, было непонятно. Что ж, тем лучше. Никто не помешает сделать то, зачем Павел предпринял этим вечером вылазку на комбинат Ларисы Кирьяш:.

Операция заняла меньше минуты. Павел метнулся к большому, красного дерева столу, заваленному папками, по дороге извлекая из кармана рубашки крохотную, с ноготь, коробочку. Просунул руку под крышку, подержал «жучок» несколько секунд, пока тот не прилепился к шероховатой поверхности. Ну вот, дело сделано. «Жучок» прекрасный. Проверенный. Радиус действия до двух километров. Теперь, даже находясь за пределами фабрики, можно слушать, о чем тут ведутся разговоры.

Бесшумно и быстро Павел вернулся в тесное помещение кладовки.

В коридоре снова послышались шаги, и кто-то громко хлопнул дверью бухгалтерии. Похоже, рассерженный Аркадий Львович вернулся-таки вызвать врача для пострадавшей. Ткачев уже было устроился поудобнее и вставил в ухо миниатюрный наушник, как вдруг пол под ним плавно поплыл вниз. «Лифт, – мелькнуло в голове. – Значит, это не кладовая, а лифт. Очень хорошо. Легче будет пробраться на первый этаж».

* * *

– Ну как, успешно? – нетерпеливо спросила Катя, когда Павел предстал перед, ней, грязный, взлохмаченный, весь в пыли и обрывках ниток.

– Более чем, – лаконично ответил он. – Ты-то как время провела?