Завещание змееносца (СИ)

Но именно это и оказалось самой серьезной проблемой. Творец был настолько чужд этой Вселенной, что не мог долго находиться ни в одном из миров. В его присутствии реальность начинала распадаться, а люди умирали, не выдержав более-менее длительного общения с ним. Исключение составляли Высшие. Но Веста не относилась к их числу. Поэтому был риск, что она погибнет раньше, чем Творец успеет узнать у нее хоть что-нибудь. Нет, для беседы с ней нужен посредник. И Творец нашел его. Понаблюдал за посетителями ближайшего игорного дома, выбрал проигравшегося парня посмазливее, пообещал хорошо заплатить и отправил под видом охотника в лесной домик у озера.

Веста мнимого охотника приютила, охотно пустила к себе в постель, а про Мюрра не сказала ни словечка. Обмолвилась лишь, что вдова. Парень прожил в лесном доме пару дней и вернулся с докладом к Творцу. Тот выслушал, подождал, пока помощник испустит дух, не выдержав его присутствия, и был вынужден покинуть этот мир, понимая, что зашел в тупик.

А как хорошо все задумывалось! Идея вызвать катастрофу на расположенном поблизости от малютки Акара мире, оправдала себя полностью. Проклятые принялись эвакуировать жителей в другие миры, в том числе и на пресловутую малютку. Акар, как и ожидал Творец, был вынужден перепрятать сына… или убить. Три против одного, считал Творец, что Акар с Ксантиной решат-таки избавиться от неудобного отпрыска. Дальше, по плану, ситуация могла развиваться двояко: Мюрр сам справляется с родителями или ему помогает Творец. Оба варианта годились. И в первом, и во втором случае Творец еще раз доказал бы свою дружбу Мюрру, а к родителям, живым или мертвым, у «малыша» возникла ненависть, которую, с помощью Творца, он очень быстро перенес бы на всех Высших без исключения.

Да, все было бы именно так, если бы Мюрр внезапно не исчез. Творец проследил его путь до этого самого мира, где сейчас жила Веста, вот только «малыша» рядом с ней не оказалось. Возможно, родители уже успели убить его, подумалось Творцу…

А в это время Мюрр сидел в своем колодце и… рисовал.

Снаружи уже второй день шел дождь – Мюрр ясно слышал дробный стук капель по металлу. Веста сдержала обещание – при первых же признаках непогоды накрыла отверстие крышкой из жести, которую выпросила у Богини Ксантины, лишив мужа не только возможности наконец-то попить, но даже такой малости, как смотреть на небо.

При первых звуках дождя он пришел в исступление и попытался пробить в жести дырки ледяными стрелами, но потерпел неудачу – в его организме оставалось так мало воды, что стрелы получались хрупкими и тонкими. Они ломались от соприкосновения с металлом, не причиняя вреда. И Мюрр бросил эту затею. Ему не оставалось ничего другого, как сидеть в своем колодце и слушать барабанную дробь дождя.

Он даже представлял их, эти капли. Восхитительно мокрые, сочные, крупные. Ах, как они могут смочить гортань! Наполнить влагой рот, напитать распухший, превратившийся в шершавое бревно, язык…

Мюрр попытался сглотнуть, но получился лишь мучительный спазм. Накатило отчаяние. Захотелось тотчас разбить себе голову о стену. Но он заставил себя успокоиться, немного помечтал, что именно сделает с Вестой, как только выберется отсюда. Выберется… А вдруг не сумеет? От этих мыслей внутри все съежилось, навалился гнетущий страх и, как часто случалось в детстве, Мюрра охватило чувство безысходности. Чтобы отвлечься, он стал рисовать. У него не было краски, поэтому рисунок получался невидимым, и все же Мюрр водил пальцем по розовой стене, изображая птицу. Ласточку – быструю и стремительную, как мысль.

Впрочем, даже будь у него краска и зрители, ни один из них не опознал бы в странных спутанных линиях ласточку. Мюрр изображал не силуэт птицы, а ее вязь жизни. Для Повелителя Холода именно вязь являлась истинным портретом живого существа. И он рисовал, мечтая, как сам однажды превратится в птицу, хотя бы и после смерти…

Да, если бы только он мог превратиться в ласточку! Но вязь его жизни сильно отличалась от птичьей. Вот те линии были лишними, а этих завитков не хватало. Мюрр принялся водить пальцем по своему телу, находя отличия собственной вязи от узора ласточки. Он так увлекся, что почти забыл про сводящий с ума дождь.

Повинуясь какому-то безумному внутреннему импульсу, он раскровянил палец и принялся кровью выводить узор ласточки на себе. Когда работа была закончена, Мюрр словно очнулся. Посмотрел на кровавые линии, которые испестрили его тело. Понял, что от жажды постепенно сходит с ума, и собирался уже стереть следы надвигающегося безумия, но не сумел пошевельнуть и пальцем. Накатила слабость, тошнота. Его тело будто выкручивали на изнанку. Мюрр забился в судорогах, в глазах поплыло, он перестал чувствовать руки и ноги. «Что со мной? Наверное, это конец…» Мысль пронеслась и исчезла. Мюрр потерял сознание.

Очнувшись, он попытался сесть и провести рукой по лицу, но не сумел.