Завещание змееносца (СИ)

– Буду учиться волшебству. Похоже, среди Высших мне учителя не найти, значит, остается магия смертных. А еще я хочу продолжить исследование узоров, понять законы превращений. Разобраться, чем же все-таки можно перерисовать вязь жизни – только моей кровью или существуют и другие «краски».

Мюрр замолчал. Нет смысла перечислять дальше. Планов у него множество, но всех их объединяет одно – жажда знаний. Именно знание – это то единственное, что останется с ним навсегда. Не бросит, не уйдет, не предаст и не ударит в спину. В отличие от людей…

Часть 3

ЧЕРНЫЙ ВСАДНИК

Я познание сделал своим ремеслом,

Я знаком с высшей правдой и с низменным злом.

Все тугие узлы я распутал на свете,

Кроме смерти, завязанной мертвым узлом.

Омар Хайям

4200 год 12 юты по летоисчислению Высших,

Лунный мир, Империя Джигли, столичный город Тартома

1

Трактир «Звенящая подкова» переживал не самые лучшие времена. Построенный возле Ашхетинских ворот сотню лет назад, он первый встречал толпы богатых купцов, которые везли драгоценные ихтернийские пряности в столицу. Но в позапрошлом году все изменилось. Лунный мир сотрясла очередная серия пробоев, один из которых пришелся как раз на Ашхетинский тракт. Некогда оживленный караванный путь в один миг перестал существовать – идти сквозь место пробоя могли решиться только безумцы или самоубийцы, а ихтернийские купцы не были ни теми, ни другими. Они предпочли везти товары в Тартому по соседнему тракту, а значит, попадали в город через другие ворота. Ашхетинские по распоряжению градоправителя закрыли наглухо, обрекая тем самым хозяина «Звенящей подковы» на разорение.

Трактирщик, выходец из провинции Кария, попытался продать ставшее обременительным заведение, но ему предложили такую смехотворную плату, что он с негодованием отказался. И теперь потихоньку спивался, глядя с тоской, как его процветающая некогда «Подкова» превращается в третьесортный кабак для всякого сброда: спившихся работяг, профессиональных игроков и скупщиков краденного.

– Эх, жизнь! – Трактирщик-кариец привычно опрокинул в рот стопку мутноватой водки и обвел немигающим взглядом зал. Посетителей вроде полно, а толку чуть. Все сплошь отребье, дохода от них никакого, одни убытки. Заказывают пойло, что подешевле, быстро надираются, а потом бузят, дерутся, ломают мебель и бьют посуду. Но этих еще мог успокоить дюжий вышибала с палкой, а вот игроки в кости – люди посерьезнее. Они приходят в «Подкову» каждое сияние, занимают два центральных стола. Поначалу ведут себя тихо, пьют мало, за выпивку платят хорошо. Присматриваются, ищут простачков, умело втягивают в игру, разжигая азарт, а потом обирают до нитки. Иногда дело даже до поножовщины доходит – тут уж и вышибала не вмешивается. Кому охота заполучить дырку в бок?

Трактирщик крякнул и потянулся к бутылке, но остановился, принюхиваясь. К привычным ароматам дешевой сивухи и чада масляных фонарей добавился характерный запах гари. «Опять Тара мясо сожгла. Прогоню стерву…» Но в глубине души он знал, что не прогонит. Из Тары, конечно, повариха, как из дерьма конфетка, но за такую плату другой не найти. К тому же по ночам с ней теплее…

– А, плевать. Сожгла и сожгла. Этот сброд и такое мясо сожрет.

Кариец махнул рукой, продолжая разглядывать зал. Задержался на типе, который в одиночестве сидел за самым дальним столом в углу. По виду уроженец одной из приморских провинций. Заказал мало: кружку пива и миску кулеша – жидкой похлебки из муки с салом. Расплатился сразу – мелкими кусочками атонийского хрусталя. Поел быстро и как-то равнодушно, словно не чувствовал ни вкуса, ни запаха, хотя от приготовленной Тарой похлебки иной раз воротили нос и свиньи. Но атониец съел все, только что миску не вылизал, а теперь сидел себе тихонько в своем углу, попивал пивко и что-то карябал меловым карандашом на огрызкепо огрызку дешевого темного пергамента. «Небось, разорившийся купец, убытки подсчитывает. Вон морда какая сосредоточенная…»

– Ах ты, Ротранов сын! В зубы захотел, тварь пробойная? – раздался вдруг из-за игрового стола чей-то яростный вопль.

«Ну, началось», – с тоской подумал трактирщик, разом забыв про тихого посетителя.

А тот, кого трактирщик принял за атонийца и разорившегося купца, тоже рассеянно повернул голову в сторону разгорающегося конфликта. Равнодушно понаблюдал, как обиженные жертвы шулеров строят зверские рожи и бранятся, подогревая себя перед дракой, и вновь склонился над пергаментом.

«Лунный мир – третий из осмотренных мною так называемых Несуществующих миров». Мюрр сделал запись и задумался. Покрутил в пальцах меловой карандаш. За последнюю тысячу лет у него вошло в привычку записывать свои впечатления – так легче было свести полученные сведения воедино. Получалось нечто вроде путевых заметок.