Завещение бессмертного

      - Ты что-то сказал? — участливо наклонился к идущему рядом Эвбулиду Лад. Несколько раз он порывался отвлечь грека рассказом о своей родине, но тот отмалчивался или отвечал невпопад и шел дальше, поглощенный мучительными мыслями. Вот и теперь он даже не услышал сколота, только едва заметно пошевелил губами.

Лад прислушался и различил:

      - Боги не верят больше мне, они отвернулись от меня, раз не хотят, чтобы я принес им жертвы во всех афинских храмах! Я погиб...

"Да он и впрямь погибнет в неволе через месяц или еще по дороге сойдет с ума от горя!" — не в шутку встревожился Лад и сделал еще одну попытку поднять настроение упавшему духом греку.

            - Говорят, нас ведут в Пергам! — сообщил он Эвбулиду подслушанную от соседей-пленников новость.

           - Ну и что? — отозвался тот.

            - А то, — торжествуя, заметил Лад, — что в Пергаме с рабами обращаются куда справедливее, чем в твоих Афинах, почти как у меня на родине!

            - Убивают сразу, чтобы не мучались? — невесело усмехнулся Эвбулид.

            - Зачем? — воскликнул сколот. — У нас ровно через десять лет пленник или становится другом, или уезжает к себе домой. Говорят, — понизил он голос, — в Пергаме есть царские мастерские, где делают то, на чем пишут договоры о торговых сделках!

      - Пергамент! — нехотя подсказал Эвбулид.

            - Да. Пер-гамент! — выговорил непривычное слово Лад. — И там тоже рабов через десять лет делают свободными!

"Десять лет! — ужаснулся Эвбулид. — Если Гедите, которая уже стала официальной вдовой, удастся каким-то чудом поднять детей без денег, без друзей, то Диоклу будет двадцать три, Филе — двадцать два, даже Клейса станет невестой!.. Пройдет целая жизнь! И все же это хоть какая-то надежда пусть на старости, пусть совершенно незнакомыми увидеть их!"

            - Но ведь для этого еще надо попасть в царскую мастерскую! — вслух сказал он и мечтательно прищурился: — Отмучаться десять лет — и домой...

            - Если не попортишь ни одного листа пергамента при обработке! — злобно усмехнулся идущий сбоку пожилой надсмотрщик.— А шкурки эти тонкие, ножик острый — того и гляди, пропорет насквозь! Вот тебе еще пять лет рабства! А там уснешь от усталости и пересушишь его на солнце или, наоборот, не досушишь — вот и все десять! - пробормотал он, вздыхая, и вдруг накинулся на Лада с Эвбулидом. — А с твоими ручищами, скиф, только с нежными шкурками и работать! Да и ты, Афиней, можешь не мечтать о царских мастерских, только вас, неумелых эллинов, там не хватало!

            - Я — Эвбулид! — поправил надсмотрщика грек, но тот, выделяя каждое слово шлепком плети по ладони, назидатель­но заметил:

      - Эвбулид умер, его нет, никогда не было, и не будет ни через десять, ни даже через двадцать лет. Ты — раб из Афин, Афиней! Понятно? Ну, кто ты?

      - Эвбулид! — выкрикнул грек, почувствовав, как кровь ударила ему в голову.

Если бы не веревка, которую крепко тянул на себя Лад, он бросился бы на надсмотрщика и зубами впился бы в него, а там — будь что будет...

Взвизгнула и обожгла спину плеть. Еще раз, еще...

Один из ударов пришелся в бровь, и кровь залила глаз Эвбулиду, мешая видеть надсмотрщика, уклоняться от его плети.

      - Так кто ты?

            - Эвбулид!..

              - Кто?!

            - Эвбулид...

Подъехавший к остановившимся рабам управляющий дворцом Эвдема узнал, в чем дело, оглядел круглыми глазками задыхавшегося от боли и унижения Эвбулида и приказал надсмотрщику:

  - Бить до тех пор, пока не привыкнет к новому имени!

Охотно кивнув, надсмотрщик обрушил на Эвбулида град слепящих ударов.

            - Кто ты? Кто?! — выкрикивал он, переводя дух.

            - Афиней! — шепотом подсказал фракиец, болезненно морщась, точно это его били плетью. Остальные рабы тоже принялись уговаривать:

            — Афи-ней! Афиней...

            - Эвбулид! — повторил грек.

Надсмотрщик изо всех сил полоснул его плетью в ярости, даже не заметив, что этот удар принял на себя Лад, заслонивший Эвбулида плечом.

      - Ты — Афиней! Запомнил? Повтори!

            - Так он эллин? — встрепенулся евнух, с интересом наблюдавший из повозки за истязанием раба. — Тогда поаккуратнее! Он мне еще понадобится. Смотри — за его шкуру я спрошу с тебя, как когда-то с тебя спрашивали за испорченный пергамент!

Бросив на управляющего недовольный взгляд, надсмотрщик ослабил удары.

Лад, подставлявший под под них свое могучее тело, шепнул Эвбулиду:

            - Смирись на время, брат! У тебя останется имя, потому что я все равно буду называть тебя Эвбулидом, даже если они убьют меня за это!

            - Ну? — задыхаясь от усталости, прохрипел надсмотрщик. — Как твое имя? Афиней? Да, Афиней?

      - Да... — опустил голову Эвбулид.

            - Скажи так, чтобы слышал господин управляющий.

            - Афиней... — бросил Эвбулид, глядя в землю.

            - На первый раз достаточно! — милостиво улыбнулся Протасий, давая знак вознице продолжать путь, и вся вереница рабов, поторапливаемая надсмотрщиками, быстрым шагом потянулась за его повозкой.

Через час показалась высокая гора с домами и храмами, усеявшими даже ее вершину.

            - Пергам! — воскликнул кто-то сзади. - Еще полдесятка стадиев, и мы выйдем на дорогу, ведущую прямо в город!