Завет, или Странник из Галилеи

Я никогда не мог вообразить себе, что однажды попаду в такой дом. Я думал, что тут должны жить цари или принцы. Здесь были слуги, всегда готовые выполнить любые твои желания, а вокруг все сияло, как будто бы только что было вымыто и отполировано до блеска. Я не представлял себе, что у Еша могут быть друзья в таких домах. Но вот сказали, что Еша ожидает его друг, хозяин дома, которого звали Заккеус. Он велел своим слугам также позаботиться и о нас, спутниках Еша, — принести для нас вино, пока мы будем дожидаться ужина. К вину были поданы оливы, хлеб, сушеные финики, фиги, завернутые во что-то, напоминающее по вкусу вяленое мясо. Мы чувствовали себя, тем не менее, очень неловко, сидя здесь, во дворе под пальмами, вдыхая аромат жасмина, угощаясь изысканной пищей и вином. Ведь остальные наши товарищи ютились сейчас в палатках, там, в безрадостной тесноте лагеря под стенами Иерихона, вкушая скромный ужин из вяленой рыбы и черствого хлеба. Заккеус вышел к нам и уже через короткое время смог развеять нашу неловкость, непринужденно и с достоинством поддерживая завязавшийся разговор. Вскоре лица у присутствующих смягчились, все почувствовали себя почти как дома. Все, кроме Юдаса. Тот по-прежнему сидел мрачный и время от времени бросал на Еша взгляды, как бы говорящие — ты пришел сюда нарочно, чтобы разозлить меня, не послушав моих предостережений о грозящей тебе опасности; всем этим ты пренебрег ради того, чтобы попировать со своим богатеньким другом.

Я замечал, как все вокруг вызывает у Юдаса раздражение — ковры, на которых мы сидели, разноцветные каменные плиты, которыми был выложен пол, стеклянные сосуды для вина, удивительно прозрачные, словно сделанные из воздуха.

— Я смотрю, вы пьете римское вино, — сказал Юдас, не стараясь даже подавить раздражение в голосе.

Однако, словно не заметив грубости, Заккеус ответил ему вежливо:

— Я пользуюсь их вином и их расположением, но не их мыслями.

Юдас вздохнул и нахмурился, вся его поза выражала сплошной упрек и брезгливость. Заккеус сделал вид, что не замечает этого. Он стал вспоминать, как впервые встретил Еша. Это было у Иерихонских ворот, Еша в те дни просил там милостыню. Заккеуса поразил вид бродяжки: казалось, он не доживет и до утра — скелет, обтянутый кожей. Он позвал Еша домой, и они неожиданно разговорились, засидевшись до утра.

— Я полагал, — сказал Заккеус, — что оказываю милость несчастному бродяге, но на деле вышло, что это он оказал мне милость. Я дал ему только хлеб, тогда как он дал мне мудрость.

Вошел слуга и сказал, что ужин готов. Нас пригласили в большой зал, где на полу повсюду лежали подушки, а посередине помещался внушительных размеров стол, уставленный всевозможной снедью. Чего тут только не было: горы фруктов, жареное мясо, огромные чаши с душистым медом и орехами. Юдас помрачнел еще более. Можно было подумать, что его раздражает все это бьющее через край изобилие. Но мне показалось, что его расстроил рассказ Заккеуса о его встрече с Еша. Юдас, возможно, вспомнил собственную историю: как он впервые встретил этого человека и как это изменило его жизнь. Сейчас он нарочито держался в стороне и, когда Заккеус повторил свое приглашение, опустился на подушку, стараясь все равно держаться подальше от роскошных яств и заметно оживившейся компании. Заккеус принялся рассказывать нам о том, чем он занимается. Он имел в своем распоряжении землю за пределами города; выращенные на этом наделе деревья давали масло и смолу, которые римляне охотно покупали, используя их потом для приготовления бальзамов, духов и лекарств.

Слушая Заккеуса, Юдас, казалось, едва сдерживал себя.

— Значит, ты помогаешь римлянам забирать то, что по праву принадлежит евреям, — в голосе его явственно ощущались гнев и раздражение.

Мгновенно повисло тяжелое молчание. Ничего не могло быть хуже, чем обидеть хозяина дома, пригласившего разделить с ним трапезу. Даже Юдас в конце концов понял, что зашел слишком далеко, но не собирался брать свои слова назад. Молчал и Заккеус, не зная, что сказать. Спас неприятную ситуацию Еша, он произнес:

— А ты думаешь, что Ирод Великий, владеющий многими землями, использует прибыль с них в интересах народа?

— Я не считаю Ирода евреем, — быстро ответил Юдас.

— Значит и деревья, которые растут на этих землях, так же не имеют отношения к евреям, — сказал Еша с улыбкой, он явно был склонен помочь Юдасу обратить все в шутку, но тень так и не покинула лица Юдаса.

Заккеус извинился, сказав, что должен отлучиться по неотложным делам, и вышел. Тут же Юдас, в котором клокотало возмущение, повернулся к Еша:

— Я не понимаю, как простой народ может принимать тебя, который днем ругает богачей и власть имущих, а вечером садится с ними ужинать как ни в чем не бывало.

По той интонации, с которой он произносил эти слова, чувствовалось, что он опять теряет контроль над собой. Я уловил его взгляд, брошенный вскользь в сторону Симона-Камня, и был поражен яростью, сквозящей в нем. Однако Еша не собирался отступать, он продолжал: