Завет, или Странник из Галилеи

Тех, кого уже досмотрели, пускали к переправе. И далее лежал прямой путь в Иерихон, которого мы достигли уже под вечер, перед закатом. Здесь снова пришлось пройти мимо выстроившихся в шеренгу солдат. Нас попросили построиться в линию и опять начали досматривать. Причина таких строгих мер вскоре стала известна. До римлян, оказывается, дошел слух о том, что готовится заговор. Нюх, о котором говорил Йерубаль, не обманул их, видимо, и на этот раз. Я обратил внимание на то, что Юдас тоже слышал о чем-то подобном. Он был похож в то время на хищного зверя, в глазах его блуждал недобрый огонек, и так же, как зверь, он метался от одной тропы к другой. Я заметил, что он не спускает глаз с Еша, как будто бы решил охранять его. Еша же, наоборот, с каждой новой волной суеты и паники становился все более спокойным.

После того, как все наши прошли досмотр, мы направились к месту неподалеку от городских стен, где нам разрешили разбить лагерь — постоялый двор к тому времени был уже переполнен. Мы устраивались на ночлег в кромешной тьме, постоянно натыкаясь на людей, толкаясь и суетясь, — даже под открытым небом людям было тесно. Каждый старался отстоять свой кусочек земли, на котором можно было бы установить шатер или палатку. Мы тоже дружно выгораживали себе уголок, наконец-то добившись хоть сколько-нибудь пригодного для жизни пространства. Почва была твердой и каменистой. Похоже, нас ждал не очень-то уютный ночлег.

Настроение немного улучшилось, когда всем наконец удалось обустроиться, и мы принялись готовить и раздавать ужин. Убедившись, что никто не остался голодным и у каждого имеется угол, где можно приклонить на ночь голову, Еша сказал, что хочет сходить в город, навестить своего старого друга, который был очень добр к нему в свое время. Симон-Камень собрал несколько человек, чтобы сопровождать Еша. Я обратил внимание, что никто не спросил у Еша согласия, все как будто бы подразумевалось само собой. Я решил тоже присоединиться к ним. У меня было такое чувство, что что-то обязательно должно было произойти. Не знаю почему, может быть, вид вооруженных солдат будил в моей душе такие опасения.

Когда мы миновали городские ворота, досада и злость, связанные с пережитыми только что унижениями и неудобствами из-за скученности, грубости и толкотни, забылись в один миг. Предо мной расстилались широкие мощеные улицы, освещенные множеством специально устроенных светильников; дворцы и каменные дома поражали своей красотой. Город имел свое особое положение, в отличие от остальных городов, и даже Иерусалима. Он был не таким доступным для проживания. Здесь селились лишь граждане, близкие ко двору Ирода Великого. Среди горожан было много римлян; богатые евреи из Иерусалима строили себе здесь дома, в которые переезжали жить на зиму. Мы терялись в догадках, кем был тот неведомый друг Еша, который жил в таком необыкновенном городе. Может быть, думал я, это как раз тот человек, о котором упоминал Еша, рассказывая про свою жизнь в общине Иоанана? Может быть, это он помог Еша пережить горе и показал ему дорогу в новую жизнь? Кто-то спросил Еша об этом человеке. Но Еша сказал, что он не тот, про кого мы думаем, однако его друг тоже сделал для него немало, и он благодарен ему.

Юдас, как я заметил, все время внимательно прислушивался к нашему разговору. Наблюдая за ним, я вдруг начал понимать, о ком говорил Еша в ту ночь у костра. Я вспоминал взгляды, которыми они обменялись с Юдасом, и как после тот резко поднялся и ушел. Тогда я подумал, что Юдаса что-то рассердило, но сейчас я понял, что он был не сердит, а скорее смущен. Еша тогда пытался сказать, что он помнит то добро, которое вольно или невольно сделал для него Юдас. Но, как оказалось позднее, это не помогло им вновь понять друг друга и стать ближе. Трудно представить себе людей более разных, чем Еша и Юдас. Один — настоящий бунтарь, в то время как другой создан для того, чтобы нести мир. Один неприступный и грубоватый, может за целый день не удостоить тебя ни единым словом и даже не посмотреть в твою сторону, а другой рад принять и выслушать последнего бродягу в любое время дня и ночи. Но, несмотря на все это, что-то связывало их, и эта связующая невидимая нить едва ли была бы прочнее, если бы они вдруг стали похожи. Их обоих ждала нелегкая судьба, и я понимал, что они никогда не станут близкими до конца. Слишком предан был каждый из них своему выбору и своему пути, Еша даже, пожалуй, больше, чем Юдас.

Дом, к которому мы наконец подошли, был одним из самых красивых на улице. Вокруг дома росли пальмы, а перед входом во дворе был устроен бассейн. Трое или четверо слуг поспешили к нам навстречу, чтобы взять у нас вещи и омыть нам ноги. Их лица мгновенно озарились самыми искренними и радушными улыбками, как только они увидели Еша.

— Готов ли ужин для моих друзей? — спросил их Еша.