Завет, или Странник из Галилеи

Солдатам понадобилось всего несколько мгновений, чтобы проложить свой путь через толпу и оказаться рядом с нами. По мере их приближения шум толпы нарастал: солдаты находились по эту сторону заграждения — немыслимо! Не обращая внимания на протестующие возгласы, стража, потрясая дубинками, двигалась вперед. Я плохо помню, что случилось потом. Каким-то образом солдатам удалось отрезать нас с Еша и еще нескольких человек от людской массы. Толпа отпрянула, затем кто-то из воинов решительно направился к Андрею; Симон, подумав, что брату грозит опасность, мгновенно сбил его с ног. И тут же на нас навалилась целая куча солдат. Последним моим ощущением был сильный удар по голове, затем все смешалось, заплясало и погрузилось во тьму. Тело с заломленными за спину руками тащат куда-то почти волоком, кажется мое. Потом кровавая пелена, слух улавливает лишь приглушенный гул. Какое-то хныканье, доносящееся из-за моей спины, настойчиво лезет в уши — голос Арама, насмерть перепуганный, умоляющий о чем-то. Тупой звук удара. Тишина. В конце концов ворота храма остаются позади, площадь исчезает из поля зрения. «Мы в крепости», — мелькает мысль.

Сердце тяжело бухает в груди. Кажется, что все случившееся никогда не происходило, так как в этом нет абсолютно никакого смысла. Но твердые холодные камни вполне реальны. Я чувствую грубую брусчатку под ногами, вижу солдат, проходящих мимо, мои ноздри улавливают вонь, исходящую от них, я слышу шарканье ног и бряцание лат. На какое-то мгновение мы попадаем в яркое пятно дневного света, падающее из проема внутреннего двора, но тут же он сменяется полумраком. Солдаты входят в узкий коридор, я вижу неровные стены из грубого камня; коридор настолько тесен, что солдатам приходится постоянно наклоняться, чтобы беспрепятственно двигаться вперед. Я чувствую отвратительный запах, а масляные лампы, установленные вдоль стен, делают мрак едва ли не более непроглядным. Мы спускаемся, — кажется, собираемся совершенно исчезнуть с лица земли. Стены здесь покрыты влагой. Чем дальше мы продвигаемся, тем непереносимей становится вонь. Я вдруг вспомнил, что ворота, ведущие к Храмовой горе, называются Крысиными. Понятно теперь, почему у них такое название: крысы здесь — реальность. Я слышу их запах, висящий в спертом воздухе, чувствую царапанье их когтей, вижу их возню в узком, как шахта, проходе, у нас под ногами.

Мы остановились. Место, куда нас привели, было похоже на пещеру, выдолбленную в каменистой почве. Оно освещалось парой ввинченных в стену коптящих ламп, чад от которых заполнял все пространство пещеры. Первый раз, с тех пор как солдаты схватили нас, нам дали передышку. Я воспользовался остановкой, чтобы посмотреть, что с остальными — с Еша, Арамом и двумя Симонами. Хуже всего дело обстояло с Еша. Разорванное, кровоточащее ухо было не единственной его раной, я разглядел багровый вздувшийся рубец у него над бровью. Он был первым, кто овладел собой; уже через несколько мгновений он обратился к стражникам и, глядя им прямо в лицо, сказал по-гречески:

— Кажется, здесь какая-то ошибка.

Ответ не замедлил последовать — удар в основание шеи сначала Еша, затем — точно такие же — нам. Мы повалились на колени. Никто не стал с нами говорить ни на одном из известных языков.

От дальней стены отделились две зловещего вида фигуры, в руках громил были какие-то железные штуки, похоже, ручные и ножные кандалы. В робах из грубого полотна, огромного роста, безобразные, точно дикие звери, они воняли калом или чем-то похуже, как будто гнили заживо. Мы и глазом не успели моргнуть, как нас заковали в кандалы, привычными движениями загнав железные гвозди в нужные места. Арам, Камень и я оказались прикованными друг к другу, а Еша и Зелот — между собой. Я ожидал, что нас теперь снова отдадут солдатам, но, все так же не проронив ни слова, стража развернулась и ушла. Тут только в моей больной голове начало проясняться, насколько незавидно наше положение. Мы находились неизвестно где, не исключено, что в самой преисподней, и полностью зависели от мясников, которым было все равно, кто попал в их лапы: убийцы, повстанцы или мелкие базарные воришки. Мы были брошены к ним сюда, и теперь о нас можно было забыть навсегда.

Двое громил заставили нас встать на ноги тычками заостренных с обоих концов кольев — так погоняют строптивых коз. Потом один стражник держал каждого из нас по очереди, а другой в это время обыскивал нашу одежду. Кошелек нашли только у меня и, довольные, забрали себе добычу. После чего нас повели к ржавым железным воротам, находившимся в дальнем затемненном конце пещеры. Нас как будто бы опускали в какое-то страшное, ненасытное чрево. У самых ворот стояла лампа, и я сумел разглядеть в ее неверном свете какие-то углубления в полу, а на них осколки костей. Двое громил, развлекавших себя игрой со стаей шакалов и собак, на мгновение остановились и злорадно посмотрели на нас.